Ленк!.. Это древнее слово, которое редко употребляется даже у татар, приятно щекотало мой слух. Оно мне просто нравилось. День начался для меня хорошо. Как нельзя лучше. «Пошли мне, господи, долгую жизнь… Пошли мне, господи, долгую жизнь…» Я быстро протер глаза, чтоб прогнать остатки сна. Урума, увидев, что я проснулся, отошла и стала ждать у колодца. Не глядя в ее сторону, я вытянул из колодца бурдюк, опрокинул его в желоб и вымыл себе руки и лицо. Татарочка не спускала с меня глаз. Когда я умылся, отметила словно про себя:
— Слуга Исмаил никогда не умывался. За это мой отец постоянно бранил его — и по-турецки, и по-татарски, и по-румынски. Я бы хотела, чтобы ты всегда поступал так, чтобы отец никогда не ругал тебя.
Я посмотрел на нее. Пристально. Ее большие зеленоватые, чуть раскосые глаза, желтое и круглое, как лунный лик, лицо, маленький носик и изогнутые брови — к чему скрывать? — очаровали и опьянили меня. Волосы ее — длинные и желтые, цвета спелого ячменя — были крепкими и блестящими. Чтобы они не рассыпались, она перехватила их тонкой ленточкой. Маленькие груди, как два испуганных воробушка, трепыхались под синей шелковой блузкой. И шаровары!.. Желтые шаровары, а на ногах — вчерашние туфли из синего сукна, туфли как туфли, мягкие и без каблуков. Я прижал руку к сердцу, чтобы унять его биение, смущенно опустил глаза и улыбнулся ей. Урума отвела взгляд.
— Надо опять напоить коней, Ленк…
— Напоим, хозяйка…
Опять колодец! Бурдюк пуст! Бурдюк полон! Желоб! Снова бурдюк пуст! Снова полон! И снова желоб!
— Ты устал, Ленк!..
— Нет, хозяйка, я не устал.
— Да ведь устал, Ленк, ты весь в поту.
Она поймала меня с поличным. Возразить было нечего. Пришлось сознаться.
— Да, устал, хозяйка. Устал, но еще не совсем.
Мое признание, хотя и не вполне искреннее, удовлетворило ее. Голос ее прозвучал мягко:
— А теперь, Ленк, пора. Уже поздно.
Небо посветлело. Известковая луна подслеповато косилась на нас обоих. От моря тянуло свежим ветерком. Где-то неподалеку закрякали утки, загоготали гуси, пролаяла собака, раскудахтались куры. Урума распахнула ворота, поймала горячего жеребца Хасана, крепко ухватилась за гриву и уселась верхом. Я тоже выбрал себе коня, какой подвернулся, и вскочил ему на спину. Когда скачешь без седла — это я знал уже давно, еще живя у своих, в Омиде, — нужно крепко держаться за гриву и подгонять коня ударами пяток. А иначе… Иначе конь сбросит тебя, и ты останешься лежать со сломанной шеей или, в лучшем случае, с вывихнутой рукой или ногой.
