Новоприбывшие осмотрелись. А потом толстяк задвинул речь:
– Познакомьтесь, братэлосы! Леонид – он мусоровозчик. Хотел загнать мне армейский автомат! Сделку сорвали менты…
Леонид угрюмо покивал. А задумчивую паузу всколыхнули две фразы:
– Ануфрий, наш братэлло-близнец! – вскричали Андрюшкины.
– Отменная травка попалась! – проворчал Косяков.
Спустя 6 недель
Посредине застенка находился дощатый стол, по его сторонам первая и вторая лавки, стены опоясали лежанки-шконки. Сегодня диспозиции выглядели так:
Косяков и Леонид пыхали папироску, сидя на первой лавке. В перерывах между пыхами, в молчаливом кайфе, грызли сахар-рафинад.
Близнецы Андрюшкины кружились в Тройном Вальсе, и самозабвенно пели:
– Тра-ля-ля! Тра-ля-ля! Тра-ля-ля!
Гоголев и Михал Михалыч неспешно диалогировали, сидя рядком на второй лавке:
– Когда-то я был не верующим мафиозным боссом…
– А сейчас уверовал, да?
Михал Михалыч ностальгически сплюнул и проворчал:
– Да-да… Ты посмотри на рожу Нафани, подполковник, и тоже станешь верующим… Если до сих пор не верующий. А если ты христианин – то атеистом тебе уж не стать…
У Нафани под левым глазом по-прежнему торчал крутотенный синячище. Гоголев мельком оглядел синяк и спросил:
– А как в смысле половых яиц, Михал Михалыч? Хочешь кому-нибудь отрезать?..
– Жажду, подполковник! Ай! – экс-главарь смурно вздохнул, и в расстройстве полез на лежанку-шконку – то ли грустить о прошлом, то ли мечтать о будущем.
***
В «Окне для Корма» прозвучал сочный надзирательский голос:
– Андрюшкин, который из Мафии. Прими посылку!
Нафаня живо бросил братьев и принял от вертухая коробку из плотного картона, склеенную албанскими печатями. Аристофан и Ануфрий раздраженно забухтели.
Экс-секретарь на почтительно растопыренных пальцах преподнёс посылку боссу.
– Наконец-то мне прислали Яйцерез! – любовно погладил картон Михал Михалыч и оглядел застенок с фанатичным блеском в глазах. – Нужно выбрать терпилу!
Заскрипели петли распахиваемой железной двери. Тюремные петли скрипят всегда и всюду, во все времена и на всех континентах. В камеру проник начальник каталажки Крысятин, обеими руками он крепко держал «Ведомость учёта людей».
– Все сидельцы могут отправляться к этой матери на свободу! Амнистия! – объявил Крысятин, сверяясь с «Ведомостью».
Тем временем, Михал Михалыч вскрыл печати, достал из коробки бумажный лист, развернул его и прочёл:
– Салют от фальшивых полутора миллионов!..
В посылке лежала бомба. Застенок тряхнуло и наполнило едким дымом. Зэков забрызгало жёлтой кровью мафиозного главаря, и взрывной волной раскидало по углам. На дощатый стол упала голова Михал Михалыча: с наполовину выбитыми зубами, одноглазая и без прически.
