– Круто!
Небезопасно, значит, на той стороне. И ходить не рекомендуется. Не рекомендуется, и всё. Ловко придумано!
– Тебя ведь Курт зовут? – стараясь быть серьезной, спросила Жюли.
– Курт, – парень смутился и порозовел.
Что это он? Ах, ну да! Жюли и прежде замечала, скорее чувствовала, что Курт к ней неровно дышит. А скорее так: он в нее по уши влюблен! Да-да! Это было ясно как день.
– А ты здесь типа главный? – спросила Жюли.
– Вроде того. Я – старший наряда.
– И ты решаешь, кого пускать, а кого – нет?
– Ну, в общем, да, – Курт еще больше смутился.
– Круто! – одобрила Жюли. Что тут непонятного? Он – старший и всё здесь решает.
В последнее время глаза Жюли постоянно светились особенным радостным светом. А теперь в них горел еще и неподдельный интерес к Курту и к тому, чем он по жизни занимается.
– А вы уже нашли тех, кто сжег флаг на башне? – спросила она.
– Нет еще. Но обязательно найдем!
– Флаг, наверное, старинный. И дорогой…
– Старинный. И дорогой. Но дело не в этом. Дело в том, что шоколадники нас постоянно провоцируют. Они ищут конфликта. Хотят войны. И они ее получат!
Жюли вспомнила, каким самоуверенным и упрямым иногда бывает лицо Жан-Жака, и ей потребовались все силы для того, чтобы не расхохотаться.
– И правильно! – с чувством сказала она. – Нельзя давать им поблажек!
Ай, Жюли, ай, артистка! И откуда что берется?
Курт несмело и с надеждой заглянул в глаза Жюли. Она в самом деле так считает? Он впервые видел лицо Жюли так близко, и вблизи оно было еще удивительнее, чем он мог себе представить: еще живее, еще заразительнее, еще красивее.
А Жюли думала о том, что вблизи он, оказывается, очень симпатичный, этот Курт. Мужественный и стойкий. В глазах – будто барашки стального цвета. И смущается так мило – смущается, тут же сердится на себя за это смущение и ничего не может с собой поделать.
Курт в самом деле пребывал в сильном волнении, если не сказать, в смятении. Раньше он думал, что никогда не сможет заговорить с Жюли. Иногда он пытался представить себе этот разговор, но у него ничего не получалось: любые слова застревали в горле, от одной только мысли, что она смотрит на него, пересыхало во рту и холодело под ложечкой. А всё оказалось совсем не страшно. И вблизи Жюли – совсем не такая, какой кажется издали.
Ее глаза – совсем рядом… Они, казалось, видели его насквозь. Видели его смущение – почти страх. Догадывались, что кровь прилила к голове, сердце колотится в ушах, а ладони предательски похолодели… Но вместо того, чтобы смеяться над ним с презрением или жалостью, Жюли смотрела на Курта с интересом, даже с дружелюбием. Она как будто подбадривала: не волнуйся, ты молодец, и всё будет хорошо.
