Ее глаза закрылись. Она больше не пыталась бороться за контроль над ситуацией. Ее внезапная капитуляция была одним из самых приятных ощущений, которые он когда-либо испытывал. Не думая о последствиях, он повернулся вместе с ней и прижал ее к стене. Каждая клеточка его тела откликалась на ее близость, и ему безумно хотелось избавить ее от одежды. Обнаженная она будет еще красивее, чем в коричневой униформе. Ему хотелось прикоснуться к ее груди, а не к сковывающему ее бронежилету. Он прервал поцелуй для того, чтобы прижаться губами к жилке пульса у нее на шее. В ответ на это ее дыхание стало учащенным и прерывистым. Тогда он потерся бедрами о ее бедра и снова накрыл ее губы своими. От нее пахло кофе, персиками и корицей. Это напомнило ему о его любимом десерте. По крайней мере, это был его любимый десерт, пока он не узнал вкус губ этой женщины.
– Кхе-кхе.
Дик резко перевел взгляд на дверь. Там стоял Диллон и глупо улыбался. Только тогда Дик осознал, что Куин бьет его кулаками по груди и мотает головой, пытаясь прервать поцелуй. Отстранившись, он с удовольствием отметил про себя, что щеки ее порозовели, губы припухли, а пучок слегка растрепался. В ее сверкающих от гнева глазах по-прежнему читалось желание.
– Вы самодовольный мерзавец, – прошипела она и прошла мимо Дикона и его брата. Мгновение спустя Дик услышал, как дверь ванной в комнате Ноэль захлопнулась.
– Я уже слышал о тебе такое, – поддразнил его Диллон.
– Заткнись, – сказал Дик.
В его тоне не было злости, потому что он и вправду был доволен собой. Ему удалось не только вывести сдержанную Куинси из равновесия, но и пробудить в ней желание. Судя по тому, как она отвечала на его поцелуи, она хотела его так же сильно, как и он ее.
Прежде чем Диллон успел что-либо ему ответить, Куин покинула ванную и вышла в коридор. Следуя за ней в гостиную, Дик не мог отвести глаз от ее плавно покачивающихся бедер.
Куин не стала задерживаться в гостиной и сразу направилась к двери. Дик остановился, а Диллон быстро его догнал и протянул ему ее шляпу. Дик едва сдержал смех. Ему хотелось оставить шляпу у себя, чтобы у него был повод встретиться с ней снова, но вдруг она повернулась на сто восемьдесят градусов, подошла к нему и вырвала у него из рук свою шляпу.
Ее губы были плотно сжаты, на щеках проступили красные пятна.
– Ни слова, – пробурчала она, снова развернулась и быстро зашагала к двери.
– Патрульный Кинсейд? – раздался голос матери Дика.
