– Марк не желает меня отпускать.
– Тиали, ты ведешь себя просто неприлично. Сначала закатила совершенно безобразный скандал, да еще и набросилась на господина Грена с ножом. Удивляюсь, как он после такого тебя еще терпит. Потом куда-то исчезла без всяких объяснений. Знаешь, какие дикие слухи ходили о тебе? Говорили, будто ты сидишь в тюрьме, словно настоящая преступница. Или – даже не знаю, что хуже – в лечебнице для душевнобольных.
Мне стало смешно. Магда всегда славилась умением закрывать глаза на неприятные ей вещи и упрямо игнорировать факты, но отнести мое заключение к разряду слухов – этого я даже от нее не ожидала. Надо полагать, совсем скоро она примется уверять всех своих приятельниц, что я восстанавливала здоровье где-нибудь на курорте, а не мерзла в лагере. Не удивлюсь, если многие ей поверят. Тем более, что достоверными сведениями о моем местопребывании мало кто обладал.
– Магда, это моя жизнь, и только мне решать, как ею распоряжаться. Рада была повидать тебя. Передавай Дитеру мои пожелания скорейшего выздоровления.
– Погоди. Тиа, я хочу тебя кое о чем попросить.
Я вопросительно посмотрела на нее и с удивлением заметила, что ее бледные впалые щеки окрасились румянцем. Магда кусала губы, будто никак не решаясь сказать мне нечто неприятное.
– Ну же, дорогая кузина. Говори быстрее, меня ждет Марк.
– Мне нужны деньги, – наконец выпалила Магда. – Ты не займешь мне немного? Только так, чтобы Дитер не знал.
Я сидела на краю стола в кабинете Марка и болтала ногой. Хозяин кабинета не сводил взгляда с то открывающейся, то вновь пропадающей под подолом лодыжки.
– Какая-то у тебя нездоровая тяга к столам, Тиа, – заметил он.
– А мне кажется, это была твоя идея, – парировала я. – Ты так стремился впечатлить меня, помнишь? Эй, я о разговоре в лагере, а не о том, о чем ты подумал!
И я, смеясь, уперлась ладонью Марку в грудь, поскольку он уже склонился надо мной с вполне очевидными намерениями.
– Я-то полагал, что тебя впечатлили вовсе не разговоры, а мои определенные… ммм… способности и достоинства.
– Разумеется. Ум, честь и совесть.
И я звонко чмокнула Марка в щеку, а затем быстро отпрянула.
– Тиа, так нечестно, – жалобно сказал он. – Сначала эта сушеная вобла, твоя кузина, прервала нас на самом интересном месте, оставив меня в таком состоянии, что я несчастную записку Фойлю едва ли не полчаса сочинял, теперь вот ты не позволяешь к себе прикасаться. Кстати, зачем приходила Магда? Высказать тебе свое порицание?
