Оливер улыбнулся, острые черты его лица смягчились.
– Она была веселой. После смерти моей матери мой отец иногда оставлял меня и Харпер с Элис, пока работал. Она водила нас в парк или зоопарк. И художественные галереи, конечно. Она никогда не беспокоилась о том, что мы испачкались или намусорили. Мы считали ее лучшей тетей в мире. Взрослея, мы стали понимать, что она постепенно замыкается в себе. С годами ей становилось неуютнее в городе. Я думаю, теракт одиннадцатого сентября стал последней каплей. Она решила, что безопаснее оставаться дома. И со временем она полностью закрылась от мира.
– Почему?
– Из-за страха, наверное. Странно, потому что она казалась мне самым бесстрашным человеком. Мне интересно, какой она была до гибели ее жениха. Какой бы она стала, если бы создала семью? Избегала бы она людей? Я не знаю. Мне было неприятно, что она стала затворницей.
Официант принес поднос с мясом и начал готовить первую порцию на гриле, фактически заставляя Люси и Оливера закончить разговор. Люси была этому рада. Новости об Элис расстроили ее. У ее бывшего работодателя была веская причина не говорить о своем прошлом. Она потеряла свою любовь и решила провести оставшуюся жизнь одна. Люси не знала, то ли Элис была невероятно романтичной, то ли просто оплакивала своего жениха. Судя по тому, по какому сценарию развивалась жизнь Люси, она тоже могла остаться одинокой.
Повар ловко перевернул мясо и положил готовые порции им на тарелки. Как только повар ушел, они начали обедать, и Оливер положил на гриль несколько сырых ребрышек.
Люси смотрела на него, пока он ел, думая о том, как они общались после смерти Элис. Ей стало немного совестно. Да, он решил доказать, что она мошенница, но что он знал о ней? Ничего. И она ничего не знала о нем. И об Элис. Но очевидно, что Оливер искренне заботился о своей тете. Он не смог бы притвориться, будто любит свою тетушку, говоря о ней.
– Оливер, я хочу извиниться.
Его рука с вилкой замерла на полпути ко рту.
– Извиниться за что?
– За то, что сурово осуждала тебя. И всю твою семью. Все эти годы я сердилась, думая о вас. Иногда я видела, как Элис сидела в кресле, разглядывая семейные фотографии, и мне становилось не по себе от того, что ее никто не навещает. Она казалась такой одинокой, и я думала, что все ее бросили.
Люси покачала головой, на ее щеках выступил румянец. Подняв голову и посмотрев Оливеру в глаза, она заметила, что он смягчился, и все ее страхи улетучились. Она не ждала от Оливера терпения и понимания.
