Совсем как в мечтах, восхищаясь, смотрела.
Ну, что ж. Не напрасно он странствовал, значит.
И, значит, Дракона убить — это дело!
***
С тех пор Рыцарь строже с женой обращался…
И — чудо: растаяли снегом капризы…
И запах навоза уж не ощущался,
Вернулись в конюшни арабы и фризы.
И нежность в груди заперев понадёжней,
Герой седовласый следил, замирая,
Как сын его падает неосторожно,
Смеётся, с тряпичной лошадкой играя.
Для сына он выписал пегого пони,
Жене — зимний сад и ручных канареек…
(Не будет большого вреда от бегоний,
А птичье чириканье душу согреет…)
Он больше не «деспот», а — «милый», «желанный»…
К тому же — герой, про которого песни.
Порой, самому это кажется странным:
Как мир превратился в простой и чудесный.
Но Рыцарь на страже! Он помнит прекрасно,
Что нужно казаться слегка равнодушным,
А вот исполнять все желания сразу
У юной жены совершенно не нужно!
В душе от любви и от нежности тая,
Он чувства скрывает от света и шума.
Она ж — покорить его снова мечтает,
Не зная, что он её любит безумно.
Манеры ужасны, и волосы — седы,
Но что за беда! Ведь лошадник хороший
Без лютни добьётся желанной победы:
Приручит к себе норовистую лошадь.
