Дырявое ведро | страница 19



Вот итог всей работы упорной!
Нет, не то… Он застыл на мгновенье…
И подрамник, с холстом непросохшим
Смял в комок, продолжая творенье,
Смял материю всю до горошины.
И забросил в нехоженый угол
Пустоты, что бездушен и чёрен,
Словно несуществующий уголь,
Словно несуществующий ворон.
Ну а Жизнь… Как всегда — рассмеялась!
Вздрогнул Он от победного взрыва:
Вновь материя расширялась —
Жизнь не ведает перерыва.

Сова

Сове В. Бородкина посвящается

Залетела ночью в форточку сова.
В лоб стучится, лезет в уши — ищет дверь.
«Отцепись, — кричу, — моя, блин, голова!
Как я утром буду думать ей теперь?!!»
А сова уже порхает в голове,
Всё роняет, беспорядок создаёт,
Кажется, что это — лошадь, даже — две,
А она, зараза, ещё песенки поёт.
«Ты записывай, записывай! — кричит, —
Всё равно я спать тебе уже не дам!»
Лишь возьмусь писать — она уже молчит…
В батареях, в тишине, шумит вода…
И опять я начинаю засыпать…
А сова орёт: «Про осень напиши!
Мол, настала… И хорош уже, зевать!
Я стараюсь для твоей же для души.»
Записала я весь бред… Уж пятый час.
И давно погашен свет, и тишина…
А сова приоткрывает левый глаз:
«Что мы там с тобой про осень? Как она?..»
Блин. Опять! Опять встаю, включаю свет
И читаю этой гадине стихи…
А она опять таращится в ответ,
И опять не улетает и не спит!
И уже ведь ни мыслишки ни одной!!!
Просто тупо молча ходит, что-то ест…
Всё! Высовываюсь в зимнее окно,
Головой трясу, пока не надоест.
Уж светает… И растрёпанным комком
Улетает сумасшедшая сова…
У окна стою и мёрзну босиком…
И бессмысленные кружатся слова…

Ставка на смерть

Тождественность

Звонко упал хрусталь —

Острых осколков всплеск…

Тысячей радуг стал

Тонкий фужер, исчез…


Маленький взрыв стекла…

Тысяч лучей оскал…

Тоненький, со стола

В пропасть свою упал.


Радуги — на полу,

Отсветы — на стене.

Словно алмазы — в углу…

Трещины — словно во мне…


И ощущеньем родства —

Неотвратимость беды:

Скорый распад колдовства,

Будущей смерти следы.

Сломанная ветка

Сломанная ветка зацвела

В день, когда другие облетели,

На коре цепляясь еле-еле,

Зацвела, раскрылась от тепла.

Распахнула белые цветы,

Нежные, под самыми ногами.

Чудом сохранённая Богами,

Посреди ветров и суеты.

Вот теперь — не трогайте её!

Она выжила уже и прирастает,

Корешки старается, пускает,

Верит в воскрешение своё.

Обойди, садовник, стороной —

Пусть несовершенной будет крона,

Покосится ровная корона,

Но живой останется, живой!

Когда я ещё была

Когда я ещё была

Бессмертной и глупой птицей,

Я верила в два крыла,

Не думала ошибиться.

Был прост и понятен Свет: