Из недосягаемой разумом выси
Вдруг… птицею падает стихотворенье.
Откуда?! В дичайших, растрёпанных перьях…
О, чудо! Позволит к себе прикоснуться…
Боится… До дрожи боится неверья,
Боится исчезнуть, боится проснуться…
Ну как с ним?! Приручишь — оно заскучает,
Ослепнет, затянется мутной тоскою…
И сам не поймёшь, что оно означает,
Такое… божественное, такое…
А если отводишь глаза ненароком,
Оно растворяется сном безвозвратным.
Соломинку смысла уносит потоком,
И станет совсем ничего не понятно.
Но тем неожиданнее награда:
Почувствовать взмахи сверкающих крыльев,
И встретиться сердцем и встретиться взглядом
С таинственным гостем из солнечной пыли,
Из блеска грозы, из истерики листьев,
Из тонких материй невидимых глазу,
Из недосягаемой разумом выси,
С ещё не являвшемся Миру ни разу.
День слишком грубый, он слишком светел
Для тихой тайны.
Стихи сидят, как чужие дети,
Грустны, случайны.
Они коробятся, как медузы
На солнце резком.
С толпой смешались, исчезли Музы
За шумом, блеском.
Кухарки, няни и секретарши —
Да кто угодно!
Лишь для полётов от дел подальше
Нет рук свободных.
Всё так серьёзно, всё так логично,
Всё так нелепо!
Идёт поэт в магазин привычно
За белым хлебом.
А Стих прозрачный сидит на мокрой
Скамейке в сквере.
Следит, как листьев темнеет охра,
Как плачут двери,
Как зябким комом на теплотрассе
Собака дремлет.
Ревут машины, железной массой
Несётся время.
И долго-долго огнями вечер
Луну терзает.
А он всё ждёт клавесин и свечи,
Всё замерзает.
Но вот уйдёт суета дневная,
Уснут соседи.
Поэт грустит, от чего — не знает,
Почти что бредит.
Он что-то слышит неуловимо
И невесомо.
Такое чувство, как будто мимо
Прошёл знакомый.
У самой двери: скамейка… псина…
Вот-вот — и вспомнит!
А Кто-то зыбкий (невыносимо!)
Уже уходит.
И ощущенье большой потери,
До слёз обидно!
А в темноте ту скамейку в сквере
Уже не видно…
Да был ли гость тот непостижимый,
Туман неспетый…
Пока мы чем-то надёжным жили,
Растаял где-то…
Окно пустое. Лишь сердце ноет…
Луна безмолвна.
Никто поэта не беспокоит
В затишье полном.
