— Нельзя отказываться от мечты, Юр, — говорит Андрей, глядя мне в глаза. — Нельзя бросать то, что любишь только потому, что кто-то тебе нахамил, кто-то что-то не то сказал или все вокруг мудаки. Если бы не появился этот страх, я бы, скорее всего, все равно стал пилотом. Но в шестнадцать лет невозможность даже близко подойти к самолетам меня окончательно подкосила. Нельзя из-за эмоциональной вспышки отказываться от того, что приносит тебе кайф.
— Ты сейчас про футбол, да? — скептически морщусь.
— Да, — твердо отвечает отец. — Я бы хотел, чтобы ты вернулся в футбол. И Влад бы хотел.
— Влад?
— Да, он тоже переживал по этому поводу. Ты же скучаешь по футболу?
— Угу, — киваю.
Я скучаю жутко, в этом Андрей прав, но не так все же, как он по небу, которого у него никогда не было.
*** *** ***
Чудо происходит в среду. Все как всегда, отец не выпускает руку Влада из своей, когда тот вдруг едва шевелит пальцами. Андрей вскакивает, зовет медсестру, и пока она разыскивает врача, Влад еще раз слабо двигает пальцами правой руки. Я не могу передать чувства Андрея. Он улыбается самой счастливой улыбкой, и в тоже время вытирает ладонью слезу. Он чувствует невероятное облегчение, зная, что самым тяжелым будет восстановление. Пока он подбадривает Влада, в палату сбегается куча медиков. И начинается суета. Капельницы, препараты, осмотры. Мне почему-то кажется, все это не нужно сейчас Владу, но спорить с докторами не берусь, к тому же, Дирк Лампрехт воодушевленно уверяет, что теперь все будет хорошо.
Одно слабое движение пальцем приносит столько счастья Андрею! Он прямо расцветает, глаза загораются, силы переливаются через край, и наша жизнь меняется. Меняется режим, потому что Андрей теперь вообще все время проводит в больнице. Меняется атмосфера. Опустошенная безнадежностью, наша квартира заполняется оптимизмом и радостью. Когда я бываю в клинике и вижу улучшения Влада, это невероятно. Вот, например, сегодня отец как обычно сидит у его кровати, держит за руку, и у Влада по щеке вдруг катится слеза. Это одуреть, как тяжело даже для меня, а Андрей вытирает ее большим пальцем и потом целует то место, где только что была капля. Потом целует Влада в лоб и в губы. Целует так, как будто Влад самый красивый человек на свете, с восхищением и любовью. А ведь Влад в своем состоянии, с короткими волосами, едва закрывающими шрамы на голове, с каким-то обесточенным выражением лица, выглядит очень не привлекательно. Но отец как будто не замечает внешних изменений, как будто для него Влад такой же, как был до всего этого кошмара. И почему он плачет, думаю я. Может, ему больно, или он устал уже лежать, как овощ, или это просто какие-нибудь рефлексы, и он на самом деле ничего не чувствует.
