Так проходят еще две недели. Без изменений. Без поводов к оптимизму. И хотя врачи твердят, что еще не время даже начинать думать об отчаянии, я вижу, как это самое отчаяние отвоевывает у Андрея сантиметр за сантиметром. Он, конечно, не показывает этого перед Владом, но когда приходит домой, снимает с себя броню, и я вижу его со сквозными отверстиями от невидимых пуль беспомощности и безнадежности. И уже совершенно ясно, что шестью месяцами здесь нам не отделаться. Ведь самый долгий период — это реабилитация, упражнения, тренажеры, когда Влад придет в себя. Если Влад вообще когда-нибудь придет в себя.
Так мало отцу этого, еще же не утихает долбанная история со сбором денег и бесконечными постами в социальных сетях о помощи Владу как жертве зверской гомофобии. Теперь к акции подключились гей-порталы, базирующиеся в Германии. Андрея донимают звонками. Он разругался уже, кажется, со всеми и разбил пару телефонов.
— Почему ты так против их помощи? — осторожно спрашиваю я после очередной перепалки, когда Андрей рычит, как вепрь, бьет открытой ладонью по стене, а потом отборно матерится. — Да пусть себе пишут, что хотят, а деньги же ведь, правда, не помешают…
— Не нужны нам их деньги! — шипит он, успокаиваясь. — Я сто раз просил, по-хорошему, по-плохому, по-всякому, чтобы не тиражировали…
— Но они же, вроде как, за вас, — говорю неуверенно, — то есть, за права геев и все такое…
— За права, да, — кивает Андрей и закуривает. — Когда им выгодно. Только они почему-то не учитывают право Влада на личную жизнь, на то, чтобы его фотографию из больницы не репостили бесконечно! Пойми, Юр, — он очень внимательно смотрит на меня, — У Влада есть работа, хорошая. Да, скорее всего, многие обо всем знали, но клиенты банка не хотят иметь дело с педиками. Да мало ли… Мне звонят и говорят: какого хрена вы трубите везде, что наш сотрудник гей! Кому какое дело, с кем он трахается! Что я могу им сказать? Мы не трубим. А эти идиоты-активисты не хотят понимать. Они поднимают шум, когда им выгодно. Влад для них — инструмент привлечения внимания, не больше. Да им насрать на него. Мы никогда не имели никаких дел с этими общественными организациями. Не потому что нам наплевать на права геев в нашей стране. Не наплевать, потому что это наши права. Но кто из этих борцов послушал меня, когда я попросил не придавать огласке дело Влада! Этот мудак стал тыкать мне, что он журналист и не может скрывать правду. Пойми, Юр, каждый имеет право на личную жизнь. И каждый имеет право на то, чтобы в этой личной жизни никто не копался. Мы с Владом всегда хотели просто тихо жить. Нам до лампочки их гей-парады и акции на площадях. И знаешь, мне не жаль, когда им бьют морды, если они лезут не в свое дело. И вот случай Влада — это явно не их дело.
