После того, как доктор сообщает, что все прошло успешно, Андрей немного успокаивается. Конечно, расслабляться рано — впереди еще операция на позвоночник через три недели, а пока нам нужно себя чем-то занять.
Я был бы счастлив, если бы мне приходилось все время, пока Андрей сидит в палате Влада, ждать его в компании Юли, но отец отпускает нашу переводчицу. Говорит, что ей пока незачем тут торчать, и если что-то понадобится, он ей позвонит. Ну, прекрасно, думаю, и что мне теперь делать!
— Оставайся дома, — говорит Андрей утром. — Чего тебе таскаться со мной. Прогуляйся, займись учебой.
— Да у меня куча времени еще впереди на учебу! — ворчу. — Успею. А Юля сегодня придет?
— Нет.
— Может, ты ей позвонишь и пригласишь поужинать?
— Может, ты позвонишь по скайпу своей Вере и спросишь, как она там? — передергивает он.
— Она не моя! — отвечаю.
— Вот как, значит! — Андрей пристально смотрит на меня. — А мне казалось, ты влюблен.
— Да ну не знаю…
— Юр, — он кладет руку мне на плечо, — Юле двадцать семь. Юля с нами работает, и каждый ее час стоит денег.
— Ты так говоришь, как будто она проститутка!
Я складываю руки на груди и сверлю отца взглядом.
— Тогда я сам позвоню! — заявляю. — Что ты думаешь, она за ужин деньги будет брать что ли?
— Ты с ней на ужин пойдешь один?
— С тобой!
— Я не пойду.
— Ну что, трудно что ли! Ну просто как будто поболтать! Она же классная! Классная же?
— Классная, — кивает Андрей.
— Ну, пап!
— Не спекулируй! — он улыбается.
Все же ему невероятно приятно, когда я называю его так. Но у него стальной характер, что ни говори, его такими штуками не проймешь.
— Ну хоть на день рождения мой можно будет ее пригласить? — продолжаю настаивать.
— Посмотрим. Так ты остаешься?
Я остаюсь. Правда, мне в больнице торчать нет смысла. Я уже успел все там изучить. Даже наблюдать за людьми не так интересно — все лица примелькались. Кстати, что меня совершенно поражает, так это то, что тут никому нет дела до того, что Андрей гей. И не так нет дела, что все усиленно и демонстративно не обращают внимания, а, правда, как будто всё как обычно. То есть, у нас-то даже санитарки ко мне лезли, медсестры головы сворачивали. А здесь: подумаешь, мужчина приходит в палату к мужчине, держит его за руку, переживает за него. Здесь это как будто в порядке вещей, и никто никак не реагирует, никто не волнуется, что на меня это как-то плохо влияет.
— Просто здесь такие законы, — объясняет Андрей, когда я вечером сообщаю ему о своих наблюдениях. — Здесь очень строго с дискриминацией и прочим. Каждый знает, что любой двусмысленный взгляд может привести в суд, вот и стараются вообще не смотреть, не заострять.
