Весь следующий день мы торчим в больнице.
— Что с ним? — спрашиваю у Андрея. — Он выкарабкается?
— Не знаю. — голос у него, как у мертвеца.
Потом опять долгие разговоры с врачами, много страшных слов и Влад, который с перебинтованной головой как будто спит. Я на него даже смотреть не могу, но еще тяжелее смотреть на отца. Он совершенно выбит из колеи, подавлен и растерян. Думаю, это потому что понимает он больше моего.
— Юр, ты езжай домой, — наконец, к концу вечера он замечает меня.
— А ты?
— Я тут побуду. Мало ли что… А тебе же в школу завтра…
— Завтра воскресенье, — говорю.
— Просто… что тебе тут сидеть.
— Я с тобой буду.
Потом он все же уговаривает меня свалить. Наверное, ему самому тяжело, когда я постоянно маячу перед глазами. А мне тоже паршиво. Я переживаю за Влада, но резонно решаю, что двум мужчинам лучше переживать отдельно друг от друга. А еще мне жутко хочется именно сейчас положить кому-нибудь голову на плечо. И отец для этого, конечно, совершенно не годится, потому что ему самому это нужно, а у него вообще получается ситуация фиговая.
Недолго думая, я зову к себе Верку. Мы почти всю ночь не спим. Я рассказываю, что произошло, Верка в ужасе сопереживает. Она сидит на полу, откинувшись на диван, и я пристраиваюсь рядом. Она улыбается и гладит меня по волосам. От этого спокойно.
— Не переживай, Юр, — говорит она, — все будет хорошо, как-нибудь наладится.
— Угу, — бурчу в ответ.
Мы засыпаем на моей кровати вдвоем, но кровать не кажется такой уж узкой. Верка забивается ко мне, как котенок, и нам надо совсем не много места, чтобы уснуть.
Утром я в первые секунды даже забываю обо всем, что произошло накануне, но потом, конечно, возвращаюсь в реальность. Я делаю кофе, тосты с сыром и ветчиной, и как раз хочу позвонить отцу, когда дверь открывается и в квартире появляется совершенно выжатый, измотанный и подавленный Андрей. Верка напрягается, боится, что он будет недоволен ее присутствием, все-таки такой момент, но я ее успокаиваю. Андрей здоровается с нами кивком головы.
— Завтракать будешь? — спрашиваю, хотя ему бы сейчас в душ и поспать.
Он мотает головой, отказываясь. Когда выходит из душа, я интересуюсь:
— Ну как там?
— Никак, — отвечает Андрей. — Врачи говорят, надо ждать, пока придет в себя.
— Значит, придет?
— Неизвестно. И если придет, то тоже ничего неизвестно.
Через три дня Влад приходит в себя, но это очень громко сказано. Он просто открывает глаза. И все. Больше у него ничего не работает. Он похож на игрушку без батареек и выглядит ужасно. Водит глазами в разные стороны, но даже трудно сказать, что выражает его взгляд. Смотреть на это невозможно. Уж лучше бы он лежал в коме, хоть не было так отвратительно паршиво на душе. Андрей сидит около него все время, даже по ночам, и держит за руку. Что-то говорит ему, но нельзя точно понять, понимает его Влад или нет. В те редкие моменты, когда отец появляется дома, к нам заходит Руслан. Он тоже очень переживает, поддерживает.
