— Отвали! — резко одергиваю. — Не трогай меня! Хоть соврал бы и сейчас! Ну! Нет же!
— Куда ты собрался? — Андрей как будто пропускает мои последние слова мимо ушей.
— Куда угодно! — стискиваю зубы от злости. — К тете Насте! От тебя подальше!
Кидаю в сумку все подряд, что попадется под руку, даже думать не могу — все мысли как туманом заволокло. Когда места не остается, застегиваю молнию. Андрей стоит в дверях, преграждая мне выход.
— Да погоди ты! — старается он своим растерянным тоном погасить пожар, который уже сжег все дороги, ведущие в этот дом. — Стой! Как ты узнал?
Всё! Черт, всё! Он уже открыто признается! Ну, правда, хоть бы соврал, а! Ну, врал же столько лет! А теперь что?
— Отвали! — я слегка толкаю его. Меня передергивает изнутри от злости, обиды и мерзости. — Дай пройти! Как надо, так и узнал! Фу! И не звони мне! И не приходи! Не хочу тебя больше знать! Врун! Педик!
Я ухожу. Андрей ничего не говорит. Не оправдывается. Не устраивает скандалов. Не бежит за мной. И правильно! Да и что он может сказать. Отец-педик. Что может быть хуже! Уж лучше бы никакого не было.
Сажусь в автобус и пока еду, мысли выгрызают мне дыру в голове. Канарейкин пришел и заявил всему классу, что видел моего отца в гей-клубе с каким-то мужиком. Ему, конечно, никто не поверил, но он показал фотку на своем телефоне. Я накинулся на него, но меня оттащили. И моментально все забыли, что это сам Канарейкин педик. Моментально все стали смотреть на меня, как будто я недоеденный столовский пирожок, валяющийся в углу. Я толкнул кого-то, взял рюкзак и убежал, еще не вполне веря во все это. Но потом дома… У меня темнеет перед глазами. Голова кружится. Так вот почему мама его бросила! Выгнала и запретила ко мне приближаться. Так вот почему тетя Настя его ненавидит! Вот почему он так завелся тогда из-за Канарейкина! И не было у него никаких телок — я сам их выдумал от неизвестности. И не бабам он все время названивал. Черт! Влад… Не просто друг. И я вдруг понимаю — не ревность была каждый раз в глазах Андрея, а тупо страх спалиться.
На тренировку не иду. Приезжаю к тете Насте. Она, конечно, на работе, и поэтому мне приходится ждать на лавочке у подъезда. Ветер такой промозглый, уже совсем зимний, а я как был в осенней куртке и тонкой шапке после школы, так и не переоделся. Ноги в кроссовках у меня уже окоченевшие, когда из-за угла появляется наконец тетя Настя. Видит меня, глаза таращит, подбегает и начинает осматривать, как будто я инвалидом должен был к ней прийти.
