Никиту снова потянуло закурить, но солнце так разморило его, что не хотелось двигаться и лезть в карман за кисетом.
И пока в его голове решалось: курить и, значит, подниматься с мешков, чтобы достать кисет, или не курить до мельницы и продолжать сидеть, — он потрогал свою бородку, жесткую, как щетка для чистки лошади. «Закурю», — решил он и уже привстал и наклонился, чтобы удобнее было достать кисет, но услышал позади себя шум мотора и повернул голову.
В облаке легкой пыли далеко от Никиты показался автомобиль.
«Разъездились!» — недовольно подумал Никита и, дернув левую вожжу, свернул на жнивье. Очень ему хотелось посмотреть, как автомобиль будет проезжать по этому мостику. И Никита остановил лошадь. Он поднялся, сел лицом к автомобилю, катившему по дороге, и, не отрывая от него взора, стал медленно сворачивать самокрутку.
Автомобиль приближался, и теперь можно было рассмотреть, что мучнистая пыль была не впереди, а сзади него, она выбивалась из-под колес и тянулась за машиной. Вскоре Никита рассмотрел и пассажиров. За рулем сидел молодой шофер с простым, открытым лицом, в военном костюме из грубой шерстяной материи. Сзади него кто-то в штатском, рыжеватый, видно, не очень высокого роста. Его лицо показалось Никите знакомым.
«В волость начальство, — решил Никита. — А я тут еще остановился, незнамо зачем… Может, того, проехать?»
Но было уже поздно: замедлив ход, автомобиль приближался к Никите.
Шофер привстал, чтобы рассмотреть мост. Посмотрел-посмотрел и остановил машину возле телеги. Человек в штатском, сощурившись, тоже смотрел на мост.
— Что? — спросил он. — Не проедем?
Шофер пожал плечами и вышел из автомобиля.
Видно, ездоки были издалека. Шофер потоптался на месте, разминая ноги, а затем направился к мосту.
— Посмотрю, — сказал он штатскому.
Тот кивнул головой и тоже поднялся. Вышел из машины.
— Товарищ, — обратился он к Никите, — а как, по-вашему, проедем или не проедем?
Никита не спеша вынул самокрутку изо рта, сбил с нее ногтем пепел и не сразу ответил:
— А черт ее знает… Проедем-не проедем: мост-то, извиняюсь за выражение, советский!
Считая разговор оконченным, он опять сунул самокрутку в рот и задымил, стараясь всем своим видом показать, что все это не очень интересует его. Но ответ Никиты неожиданно рассмешил человека в штатском, и он заразительно рассмеялся, повторяя:
— «А черт ее знает. Мост-то, извиняюсь за выражение, советский!» Слышите, товарищ Егоров, — обратился он к шоферу. — «Мост-то советский!..»
