Шум в столовой стихал.
Все так же неторопливо пригладив на затылке волосы, Ленин подошел к самому краю помоста и, быстро окинув взглядом столовую, сказал:
— Товарищи! — И через мгновение, когда совсем стало тихо, четко, громко заявил: — Хлеба в Москве нет. И завтра его не будет. Не надо нас убаюкивать обещаниями.
Последнее относилось к человеку в кожаной куртке, и все в столовой посмотрели на него.
Внимание собравшихся: измученных и голодных рабочих, которые легко могли поддаться на провокацию; явных и замаскированных врагов — какой-то своей частью сейчас было уже направлено на этого человека, говорившего так неразумно.
Ленин стал объяснять:
— Что нужно сделать, чтобы хлеб у нас был? Организовать продовольственные отряды, отремонтировать вагоны и паровозы, поехать в хлебные губернии. Хлеба имеется достаточное количество до нового урожая в губерниях, окружающих столицы, но он весь запрятан кулаками. Его там много больше, чем могут потребить жители этих губерний. Но хлеб нам легко не отдадут. Можно предположить, что меньшевики и эсеры, голоса которых только что здесь раздавались, постараются помочь кулакам осложнить дело.
Меньшевики и эсеры действительно кричали здесь… Верно… Слова оратора выявляли для всех реально существовавшее, но до тех пор бывшее как бы в тени.
Прошли всего лишь какие-нибудь две-три минуты, и самый больной, острый вопрос прояснился: кого слушать не надо (болтунов и разного рода успокоителей), кто может оказаться прямым врагом в борьбе с голодом (кулаки, плюс эсеры, плюс меньшевики), что конкретно нужно делать, чтобы хлеб в Москве был (организовать продотряды).
Теперь Ленин мог совершенно спокойно говорить хоть час, хоть два.
Но он говорил меньше, минут тридцать — сорок. Стенографисток с Лениным не было. Никто выступления его не записывал. Лишь корреспондент газеты составлял коротенький отчет. Бурлила неведомая эпоха, и казалось, такие, как Ленин, теперь будут являться часто и что великих людей сейчас не так уж мало…
Ленину приходилось напрягать голос, чтобы его услышали в задних рядах. Он говорил отчетливо, только чуть картавил. Отчетливо… Но странно! При этом казалось, что слово последующее незаметно, тайно рождалось и подготавливалось где-то в предыдущей фразе, накрепко связано с ней.
Увидим или не увидим новый мир, говорил Ленин, зависит от всех нас, от того, насколько каждый из нас научится понимать необходимость этого нового мира и научится работать для него. Он говорил и о международном положении, и тяжелом положении в стране, но та мысль была основной, и он несколько раз возвращался к ней, все время обогащая и обогащая ее. Наступление прекрасного будущего зависело не от воли какого-то особого человека или божества, а от нас всех.
