Потом он отошел от карты, снова посмотрел.
— Устоим?
И обернулся к Свердлову, Дзержинскому, Калинину. Михаил Иванович погладил бородку, отошел в сторону. Феликс Эдмундович стоял, по-прежнему невозмутимо изучая линии фронтов. Яков Михайлович — одна рука в кармане кожанки, другая заложена за ее борт — заметил:
— Не знаю: было ли хуже… Нет, пожалуй…
Ленин покачал головой, соглашаясь, и, глядя на товарищей, сказал:
— А будет еще тяжелей. Месяц, два, два с половиной. — Слова отскакивали одно от другого: «Месяц! Два! Два с половиной!»
Наверное, мысль, что положение может быть еще более отчаянным, приходила в голову не одному Ленину, но обычно вслед за ней, как утешение, невольно являлась и другая, что это, возможно, и не совсем так… Еще все может повернуться… Измениться… Сейчас высказанная с такой прямотой Лениным, она рассеивала какие-либо иллюзии.
Никаких иллюзий!
Все молчали.
— Военные здесь? — спросил наконец Ленин.
— Собираются, Владимир Ильич, — сказал Свердлов и добавил, посмотрев на часы: — Еще есть несколько минут.
— Сейчас начнем. Я буду настаивать на мобилизации всех сил на фронт, — продолжал Ленин. — Мы об этом твердим, произносим длинные, крикливые речи, но делаем далеко не все!
Ленин знал, что по многим причинам — отчасти уже ясным и сейчас — возможность помочь обороне используется не до конца: десятки рабочих, умеющих руководить боевыми операциями, и сотни рядовых остаются в тылу в то время, как фронты трещат, не хватает сил удерживать города, где вспыхивают контрреволюционные мятежи.
Позднее к Ленину приедут питерцы и с ними Чугурин. Чугурин сообщит Владимиру Ильичу, что Питер может дать фронту вдесятеро больше рабочих, чем дает. Вдесятеро! Подумать только! Неужели это так? Хорошо же тогда поставлено дело! Но и как замечательно, что о судьбе страны заботятся не только ЦК и Совнарком, но и преданные делу коммунисты.
Ленин питал слабость к таким людям, как Иван Дмитриевич Чугурин, — самородкам из народа. Старый сормовский рабочий, революционер, ученик партийной школы в Лонжюмо, хороший организатор, он от природы был наделен талантом и той сметкой, какой, пожалуй, отличаются только русские самородки.
Это он, его ученик и товарищ, 3 апреля 1917 года вручил ему на Финляндском вокзале партийный билет.
Иван Дмитриевич Чугурин…
— Конечно же, мы можем дать фронту больше, чем даем, — вернулся к разговору Ленин. — Далее, Яков Михайлович…
— Военные комиссариаты, — подсказал Свердлов.
