Большинство гостей были с газетами, и Федор Васильевич из «Правды», которую читал человек, сидевший напротив, узнал, что открытие Шатуры ставится в один ряд с самыми выдающимися победами Красной Армии. Газета горячо поздравляла строителей с победой…
А вокруг слышалось:
— Я этого Винтера знаю еще с дореволюционных времен. Мы с ним часто встречались…
— Это главный инженер-то?
— Завтра по всей стране узнают о нашей Шатуре!
— А за ней? Представляешь, какие станции пойдут за ней?
— …и прямо из госпиталя на строительство!
— Самое главное, чтобы каждый крестьянин увидел этот свет и потянулся бы к нему. Россия — страна крестьянская!
— А рабочий? Почему ты не говоришь о рабочих?
— Рабочий — само собой… Рабочий — это ясно. А за крестьянина цепляется эсер, цепляются все, кому Советская власть поперек горла…
— «Октябрь — двигатель пролетарской революции!» — этот лозунг теперь получает материальную основу… Ты понимаешь?
— Это какой Гончаров? Что отличился под Орлом? А против Юденича не он ходил?
И так всю дорогу…
Как многие страшатся встречи с землей своего детства, так Федор Васильевич страшился встречи с тем, что сделано на Шатурских болотах… Ведь можно увидеть такое, что сожмет душу в кулак и перевернет все вверх дном…
Сотни людей в одеждах, которые вытаскивались из сундуков разве что на пасху и рождество, в троицын и духов день, в «престол», собрались у здания станции с высокой железной трубой. Сотни крестьян из окрестных деревень приехали сюда…
Праздник!
Но торжество началось не сразу. Михаил Иванович по-хозяйски обошел строительство, с интересом осмотрел станцию, заглянул в школу, в амбулаторию, поговорил со многими каменщиками и техниками, пожал им руки, поздравляя с победой.
Федор Васильевич смотрел на небольшое здание станции, на людей, не слишком внимательно следил за самой церемонией открытия. Откуда-то издалека видел он и слышал: звучные аплодисменты… вручение знамени Моссовета… чтение грамоты ВЦИК…
Палящий зной! Шпарит, шпарит нещадное солнце!
Сотни людей не спускали глаз с Калинина… Здесь и порыв, и вера, те самые, о которых говорили они с Лениным. Все это есть. И станция есть…
Рядом с Федором Васильевичем стояли мужики, рабочие, люди одного с ним корня. Этот старик в белой рубахе… Широкоскулый малый в пиджаке… Молодая женщина с васильковыми глазами, в платочке… Коренной российский народ…
На Федора Васильевича остро пахнуло сельским детством, таким уже бесконечно далеким и все еще ярким, пахнуло запахом свежеиспеченного хлеба на капустном листе, парного молока, душного, пыльного, прогретого солнцем просторного сарая, где хранилось сено… Промелькнули перед мысленным взором Федора Васильевича колоритные, неповторимые фигуры примечательных в округе острословов, философов, умнейших и изобретательных плотников, незлобивых чудаков… Промелькнул кладбищенский холм над рекой… Покосившиеся темные кресты над чьими-то могилами, над костьми, быть может, не менее даровитых, но теперь безвестных, так и не стронувших, как мечтали, жизнь со своего более чем несчастного положения…
