Глаза человека и великана встретились. Безумный, рыскающий взгляд разбился о глыбу холода, надменности и превосходства. Белионд улыбался, глядя как вздымается грудь, ходят желваки и вздуваются ноздри у Краснова. Ещё немного, и могло случиться непоправимое. Но сзади подлетели и взяли под руку.
— Ваша мудрость, вы позволите?
«Заэттра… Как ты спаслась? Или это снова была часть грандиозного спектакля, разыгранного как по нотам перед нами, наивными зрителями?»
Как она это делает? Ведь каждый раз, когда Олежка слышал её голос, моментально покрывался мурашками. Она сводила с ума. Вот и сейчас, когда возникла у него за спиной, зависнув в характерной позе, он почувствовал, что у него отнимаются ноги, а несчастное сердце замирает в волнении, чтобы потом гулко и резко ухнуть в груди.
— Что именно, девочка моя?
— Украсть его на время.
— Ради тебя — всё, что душе угодно.
— Благодарю, повелитель.
— Летим со мной, любимый!
Он был не в силах сопротивляться. Позволил увлечь за собой, вознестись под купол и покинуть место смертельной дуэли. И пока ещё оставалась возможность, сухими глазами, будто в них сыпанули песка, провожал Меренаки. Всё не мог осознать случившееся.
Горько и пусто было внутри. Так уже было однажды — на похоронах родителей. Тогда тоже очень хотелось плакать. Но слёзы облегчения не шли. Он думал, что тот далёкий надлом в душе покрылся коростой. Ошибся. Ничего не залечилось. А новый удар и вовсе грозил сломать его. Да, он был слабым человеком. Тонким, ранимым и остро чувствующим. Только никому не показывал этого, разве что друзьям — непоседе Тимуру и внешне холодному и невозмутимому Витьку. Давящая пустота разливалась внутри. Волна за волной неумолимо накатывал депрессняк.
Невыносимая горечь иссушала и грызла. Даже не заметил, как они влетели в маленький грот под куполом Деората, недавно вырубленный в земной тверди. Уютное гнёздышко человеческих размеров. С нормальной обстановкой и мебелью. При других обстоятельствах Олег непременно заметил бы работу мебельщика, который изукрасил шкаф, стол, кресло и спинки кровати изящной и тонкой вязью. Заэттра подвела его к постели, он совершенно механически сел… Сама тихо села рядом, погладила плечи, ходившие ходуном.
— Что же ты молчишь, любимый? Что с тобой происходит?
— Я во всём виноват… Я не сумел…
— Чего не сумел? — пыталась она заглянуть ему в глаза.
