Рассел поднял с пола здоровый осколок тарелки и крепко сжал его в руке. Что бы ни пыталось сейчас попасть в его квартиру, он не сдастся без боя.
Ни за что.
* * *
— Парень не хотел нас впускать, а когда мы выбили дверь, набросился на нас с куском тарелки. Но преимущество было не на его стороне, и он попытался порезать себе вены. Ну что, мы скрутили его, поволокли. Когда проходили мимо ванной — а там просто жуть, скажу я, — он заорал, как резаный, а потом отключился.
— Кто вызвал полицию?
— Сосед. Услышал дикие, нечеловеческие крики, женский плач, ещё какой-то шум. Сначала стучал к ним, но никто не отозвался, поэтому он позвонил и сказал, что, похоже, парень в соседней квартире убил свою жену. Когда мы приехали, сказал, что он, наверное, её зарезал. Почти угадал.
— Адвоката он не требует?
— Адвоката? Даже если бы потребовал, ему никто не помог бы. Очевиднее улик просто быть не может. Его отпечатки повсюду. Абсолютно. На жертве, на орудии убийства, в залитой кровью ванной — обезглавленное тело даже меня проняло, — бог мой, даже на микроволновке! Этот псих засунул в неё голову своей жены, ты можешь себе представить? Не хочу думать, что он собирался с ней делать и что было бы, если бы мы приехали позже.
— Боже. Невменяемость или состояние аффекта?
— Похоже, тут и то, и другое.
— На этом можно было бы сыграть.
— Вполне, но он отказался от адвоката. И несёт какую-то чушь. И ещё пытается написать признание — там вообще всё не для слабонервных. Сага про вред бытовой химии и её воздействие на семейные отношения.
— Да уж… Ладно, удачи тебе с ним. Мне пора.
— Вечером всё в силе?
— Конечно. Ждём тебя на ужин. Убедишься, что моя жена готовит лучше всех в этом чёртовом городе.
— С удовольствием.
— Ну, пока. Мне ещё в супермаркет надо заскочить.
— Давай, а я попробую побыстрее закончить с этим психом.
* * *
Чёрт побери, почему их так много? Перед ним стояло минимум десять сортов подсолнечного масла, в бутылках одна красивее другой. В любом случае, надо было поскорее брать любую и нести домой — иначе приготовление ужина может затянуться, а они уже обо всём договорились. Да и жена будет недовольна.
Он пробежал глазами по бутылкам и кинул в корзинку какую-то, выбранную просто наугад: улыбающийся подсолнух в больших солнечных очках, нарисованный на тёмном фоне.
Улыбка подсолнуха была ехидной, но он этого не заметил.
Господи, совершенно нет вдохновения. Не представляю, о чём писать. Если честно, я даже не знаю, что это такое — вдохновение. Анна знала. Я — нет. Говорят, когда нет вдохновения, надо просто писать о том, что знаешь. Но я… Я просто не могу. Не моё это. Совсем не моё, и мне кажется, что по мне это сразу видно. Что любой встретивший меня сразу поймёт — я не умею писать. С Анной всё было по-другому. Говорили, что она лучилась вдохновением, чем бы оно ни было.
