Я снова посмотрела на горы. Мои пальцы крепко сжимали прутья решётки.
Здесь, в этом мире, я была животным. Я должна была повиноваться. На моём теле выжгли клеймо. На меня могли надеть ошейник. Меня могли купить и продать. Со мной могло быть сделано всё, что захотят другие. Меня доставили сюда, в этот мир, назначив мне эту судьбу.
Горы, раскинувшиеся от края до края, были необыкновенно красивы. Интересно, где я очутилась? Впрочем, где бы я не находилась, я была совершенно счастлива.
Переполненная захлестнувшими меня эмоциями, я просунула руку сквозь прутья и протянула её к горам. Насколько великолепны они были! Я снова втянула руку внутрь и положила её на крестовину решётки. Как ни странно, я до сих пор так и не увидела ни охранника, ни надсмотрщика.
Отступив немного назад, я потянула вниз подол моей короткой туники. На мгновение ткань плотно облегла моё тело. Такое движение, натягивание юбки вниз, как я это только что сделала, в сочетании с робким выражением лица и застенчивой позой, кстати, может быть весьма провокационным. Женщина, делая это с видимой скромностью, на самом деле подчеркивает свою фигуру. Таким способом, она может намекнуть на тайное богатство своей страны, приглашая к его завоеванию. Я думала об этом, кстати, даже в моём прежнем мире, но я ни разу не решилась на такое там. Впрочем, у меня там всё равно не было подходящего для этого наряда, кроме как, разве что в моих мечтах. Кроме того, там я была человеком, а не животным. И что немаловажно, кому там можно было адресовать такое приглашение? Несомненно, там тоже должны были быть те, хотя бы некоторые, кто, возможно, мог бы взять меня в свои руки, но я их так и не встретила.
Насколько я знала, меня не трогали, с тех самых пор как я покинула дом, в котором обучалась. То лекарство или наркотик, которым меня пичкали, подавило мои потребности. Однако теперь действие препарата значительно ослабло. Я бодрствовала, была полностью в сознании. Честно говоря, я даже чувствовала голод, только не тот который можно было утолить кашей из глиняной чаши в углу. Я была готова встать на колени перед решёткой и, просунув руку между прутьями, просить о милости. Признаться, я не думала, что мне пришлось бы просить слишком долго. Я была довольно популярна среди охранников в загонах. По крайней мере, использовали они меня часто. Такие женщины, как я, кстати, частенько конкурируют между собой за внимание мужчин. Возможно, нам стоило бы делиться друг с дружкой, но каждая из нас хочет того, что она может получить, так что, зачастую мы ведем себя так, чтобы получить всё, что мы можем. Таким образом, самая острая конкуренция обычно разворачивается среди самих «сестёр». И в этой конкуренции, по крайней мере, в том доме, на этапе обучения, я наслаждалась тем, что очевидно было необычным успехом. Помимо моего возможного чисто эстетического интереса для мужчин, я не сомневалась в том, что этот успех в значительной степени был вызван моим быстрым приведением в готовность, потребностями и страстью, явный прогресс в чём был уверенным, глубоким и необратимым. В общем, к концу моего нахождения в том доме, прежде всего, как мне кажется, благодаря моему разожжённому аппетиту и страсти, приведших к моей полной неспособности контролировать свои реакции, моей неспособность управлять собой в руках мужчин, я получала то, что было расценено как гораздо большее внимание, чем я заслуживала. Это до некоторой степени компрометировало прогресс в обучении других. Само собой, подобное не могло вызывать любовь ко мне, среди моих коллег по обучению. Иногда мне доставалось от них, а дважды я была сильно избита. В любом случае, к моей тревоге, незадолго до того, как меня забрали из дома, охранникам было дано распоряжение, держаться от меня подальше. Как не печально, но больше мне не было разрешено, своими запахами и внутренним жаром, обещанием моей безудержной реакции, своей возможной красотой и нетерпеливыми мольбами отвлекать охранников от их обязанностей. Кроме того, это свидетельствовало о том, что я была готова покинуть дом. В конце концов, хватало огней, которые следовало раздувать в других животах. Других тоже следовало подготовить к отъезду. Не то чтобы мной полностью пренебрегали, ведь такое пренебрежение может привести к чрезвычайным мучениям, скорее моё использование было ограничено или скорее нормировано. Но, по секрету говоря, далеко не все охранники соблюдали графики, предупреждения и предостережения. Не раз, поздней ночью, когда другие спали, я была разбужена тихим постукиванием по прутьям решётки и вызвана из конуры, чтобы служить на полу прямо перед нею, при свете затемнённого фонаря, а потом быть возвращенным обратно в конуру. С какой благодарностью я выползала оттуда и как неохотно возвращалась назад.
