— Нет! — мотнула я головой.
— Тогда как Ты объяснишь состояние твоего тела, в тот момент, когда мы вас нашли? — поинтересовалась она.
— Возможно, я кое-что почувствовала, совсем немного, — прошептала я.
Боюсь, с моей стороны было бы неразумно пытаться совсем отрицать, перед такой наблюдательной и проницательной женщиной как Айнур, то, что было очевидно. Есть очень много признаков, например: расширенные зрачки, беспомощность, блеск пота, запах выделений, покраснения на теле, эрегированные соски и так далее.
— Тебе приходилось чувствовать плеть и железо на своих запястьях? — спросила Айнур.
— Да, — вздрогнула я.
— И Ты по-прежнему будешь утверждать, что мало что чувствовала? — уточнила она.
— Нет, — всхлипнула я.
Женщины, такие как я, и конечно, как Айнур, и все остальные в этих стенах, да и за их пределами тоже, являются самым отзывчивым из всех женщин. Нам не позволено достоинство и запреты. Они несовместимы с ошейником. Мы знаем то, что от нас ожидается, и на что мы должны походить. Нас дрессируют, нас держат под строжайшей дисциплиной. Также, насколько я уже успела понять, нас изначально подбирают исходя из наличия внутри нас того жара, что делает нас такими. Это, по-видимому, одно из тех свойств, на которое те, чьим бизнесом стало приобретение и торговля нами, обращают внимание в первую очередь. Во многих случаях именно это условие может стать решающим при принятии решения относительно того, должны ли мы быть приобретены. Эта особенность настолько важна что, например, входит в перечень наряду с физическими данными.
— Ты думаешь, что я не смогу с первого взгляда разглядеть в девке горячую маленькую потаскуху? — усмехнулась Айнур.
— Я не знаю, — пробормотала я.
— Ты думаешь, что я не прочитала твои сопроводительные бумаги? — спросила она.
— Я не знаю, — всхлипнула я.
Сама-то я, конечно, прочитать их не могла. Мне даже не было известно, что в них сказано. Но очевидно, там имелось некое замечание по поводу моего жара. Тот, чья плеть была первой, которую я поцеловала в том коридоре, и кто позже с таким презрением и жестокостью обращался со мной, то отвергая, то бросая другим, и кого я вспоминала долгими ночами в своей конуре, и так и не смогла забыть, помнится, сказал мне, что я предположительно «полна жизненности». Его предположение, конечно, полностью подтвердилось в загонах. Позже, я в течение многих часов рыдала от обиды и позора. Но заключение было сделано и, насколько я теперь знаю, надлежащие пункты были включены в мои бумаги. Айнур, как выяснилось, читать умела.
