— Как красиво! — вырвалось у Тиффани.
Она повидала роскошные вещи в жизни, но такой элегантности, простора в интерьере не встречала никогда. Шкафчики и ящики из светлого дерева шли параллельно окнам, из которых открывался панорамный обзор на море. Одна дверь вела на палубу, другая, противоположная — на нос судна. В одной части каюты располагался офис, в другой — полукруглый диван, кровать, отгороженная стеной от основной комнаты, и телевизор на этой стене. Кровать была огромной и крепкой, на высоких ножках. Тиффани отвела взгляд от завораживающего зрелища, и вдруг освещение изменилось.
Ризард решительно опустил жалюзи, так что сквозь них просачивались лишь отдельные лучики солнца. Комната погрузилась в полумрак.
— Я думала, мы будем в клубе, — сказала она.
Повернувшись к ней, Ризард снял маску и отбросил ее:
— Я же сказал, не хочу, чтобы нам мешали.
Он подошел к ней с явным намерением снять маску. Она отстранилась.
— Тиффани, я уже видел твое лицо.
— Не хочу показывать тебе свой страх.
Ризард нахмурился:
— Ты боишься меня?
— Скорее твоей реакции.
Он покачал головой, проводя руками по ее телу и кладя ладони на талию.
— Боюсь причинить тебе боль. Жаль, что ты меня тогда не предупредила. Я бы вел себя деликатнее.
— Я знаю, что такое боль, Ризард, то, о чем ты говоришь — ерунда.
— Нет, не ерунда, — возразил он, притягивая женщину к себе и дразняще проводя губами по ее губам. — Я ту ночь не забуду.
Мягко высвободившись из объятий Ризарда, Тиффани сделала шаг назад. Она решила оставить маску, чтобы сохранить хоть какую‑то иллюзию защищенности, и потянула за пуговку жакета. Обнажила плечо и руку, покрытую узорами красных и розовых линий, кое‑где составляющих геометрические узоры, — там ей сделали пересадку кожи, — а кое‑где беспорядочных. Не глядя на любовника, сняла брюки. Левая нога тоже была покрыта шрамами, а справа, на почти здоровом бедре, кое‑где виднелись прямоугольники — отсюда брали для пересадок кожу. То же самое было на животе. Тиффани сбросила шелковый топ и стояла перед Ризардом в одном вишневом лифе, трусиках и золотых сандалиях, опустив голову и глядя в пол.
— Да, ты знаешь, что такое боль, Тиффани, — тихо произнес он.
Набравшись смелости, она взглянула на него. Ризард изучал ее тело, с кончиков пальцев ног до лица. Наконец взгляды их встретились. Его глаза были печальными, и только какой‑то яростный огонек горел глубоко внутри.
— Я преклоняюсь перед тобой. Не знаю, сумел бы я сам пережить такое.
