— Твой отец имеет какой‑то вес в принятии правительством стратегических решений?
— У него есть последователи — те, кто верит в его взгляды. Разве не таким образом избрали и тебя?
— Очевидно, ты не принадлежишь к их числу — я имею в виду последователей. Но я с такой же уверенностью могу сказать, что и меня ты не поддерживаешь.
— Ха, — выдохнула девушка, опуская ресницы, точно стараясь что‑то скрыть. — Моей поддержки тебе не дождаться. Я буду рада за отца, но не собираюсь прожить всю жизнь, ориентируясь на его карьеру — я устала от этого.
— Когда выборы? — спросил Ризард.
— Не раньше чем через год, но избирательную кампанию уже развернули. Отец собирался в Вашингтон, когда мы отправились сюда.
— Мы? — резко произнес мужчина.
— Мой брат и я.
— Ах, так, ну, тогда ничего.
Ризард нахмурился, поняв, что испытывает облегчение при вести о том, что в жизни Тиффани нет других мужчин. Что такого притягательного в ней — отчего так трудно скрыть свои чувства? Тиффани же приподняла брови и спросила:
— Неужели ревнуешь?
Улыбка ее была дерзкой, но голос выдавал напряжение. Ризард почувствовал, что бессилен — его неумолимо тянет к ней.
— Скорее, не желаю делиться, — поправил он. — У тебя появился любовник, дорогая.
Ее губы негодующе сжались, брови нахмурились.
— Был, — глухо отозвалась Тиффани. — Был любовник.
— Я не говорю о твоем муже, — прорычал Ризард, ощущая непонятно откуда взявшуюся ревность.
Тиффани посмотрела на него и усмехнулась:
— И я о нем не говорю.
В ее словах крылся намек, но мужчина не успел его поймать, отвлеченный следующими словами:
— Вчера я позволила себе немного отвлечься от моей настоящей жизни. То, что случилось, больше никогда не повторится. Зачем вообще… — начала она и умолкла на полуслове. Лицо ее озарила внезапная догадка, сменившаяся отвращением и, наконец, болью.
— Ах, вот как. Приятно осознавать, что кое‑что остается неизменным.
— Что ты имеешь в виду? — нервно спросил Ризард, отдавая себе отчет, что слишком уж сильно переживает из‑за услышанного. Он раньше и сам позволял себе вот такие интрижки на одну ночь. Не сказать, правда, что ему это нравилось.
— То, что меня можно выгодно использовать, — ответила Тиффани. — Ты думаешь, что, если сможешь удержать меня, подберешься к связям отца.
Ризард ощутил укол совести и вместе с тем интригу.
— Кто в прошлом так плохо с тобой обошелся, что отныне ты во всех видишь врагов?
Он ненавидел людей, использующих других в своих целях. Разумеется, отношения с Тиффани были бы для него выгодны, эту простую истину понял бы даже дурак, но все же есть какие‑то границы… Те, кто похитили Луизу, хотели таким образом надавить на Ризарда, но она, не желая допустить подобного развития событий, покончила с собой. С тех пор насилие и манипуляция вызывали у него особый гнев.
