Едва я успела одернуть подол, как дверь комнаты осторожно, точно с опаской, отворилась. От страха на затылке зашевелились волосы. Попалась! Молниеносным движением я прикрыла книгу папками.
— Что вы тут делаете, госпожа благородная девица?! — раздался шепелявый голос.
Эдон Рауф?! Когда я замышляла кражу со взломом, то не учла соседа Ленара! Святые угодники, мне даже мысли не пришло, что преподавателей селили, как студенток. У них же почти целый этаж свободный!
На секунду в голове воцарилась дивная пустота.
— Отвечайте! — потребовал Эдон.
Хороший вопрос. Ворую откровенные картинки из присвоенной вашим соседом книги? Этакий круговорот эротики в Институте благородных девиц.
Коротко выдохнув, я развернулась на каблуках и немедленно пожалела. Лучше бы стояла спиной! Чертежник красовался длинной исподней сорочкой, из-под которой задорно выглядывали кривоватые волосатые ноги. С видом паникующей девственницы, забывшей в купальне пояс целомудрия, он судорожно натягивал подол на худые колени. На плече висело влажное полотенчико, мокрые волосы торчали в разные стороны. Некоторое время мы таращились друг на друга в тусклом свете полуистлевшего светового камня.
— София? — наконец дар речи вернулся к Рауфу. — Как ты… вы… здесь?
Ну же, София! Придумай что-нибудь толковое! Ты же книжки сочиняешь!
— Я люблю вас! — слетело с языка.
Даже в потемках было заметно, как на лице Рауфа с тонкими губами и птичьим носом отразился священный ужас.
— Что вы такое говорите?!
— Именно! — обрадовалась я, что очень удачно соврала, и бросилась наизусть зачитывать диалог из Бевиса Броза, придуманный на прошлой неделе. — В вашу обитель меня привела истинная страсть! Она настолько сильна, что я забыла о стыде и стою перед вами полностью обнаженная…
— А? — поперхнулся Эдон.
— В смысле, с обнаженными чувствами, но одетая в платье. Возьми же меня, горячий, сильный мужчина! Возьми, как умеешь!
Узнай он, что дальше в книге шли постельные утехи, рухнул бы в благородный обморок и дал застуканной на воровстве деве тихо уйти, пока у преподавателей не закончился ужин. Чтобы ошарашенного беднягу подтолкнуть к беспамятству, я рванула на платье пуговички, оголяя ключицы.
— Не надо раздеваться! — бросился ко мне Эдон.
С невиданным проворством трясущимися руками он принялся застегивать ворот обратно. В панике я вцепилась в тонкие запястья чертежника, но тот словно не замечал слабых попыток отодвинуть его на приличное расстояние вытянутых рук и бубнил:
