Бесконечные Вещи | страница 67
Глава девятая
Роузи — я пишу тебе в поезде, идущем из Гейдельберга. Я еду не в ту сторону, не на юг, а на север. Через двадцать минут мы будем во Франкфурте. Где Дж. Бруно написал и опубликовал свои последние книги, об атомах. В путеводителе рядом с Франкфуртом стоит звездочка, крафтовская. Он был книжным центром Европы
На открытке с видом Гейдельбергского замка при луне закончилось место; Пирс достал другую, чтобы продолжить: Франкфурт, река Майн. Еще довоенная, найденная в киоске на станции. У него был их полный карман.
...и все еще остается. Я выйду и постою на улицах. Еще не знаю, куда поеду дальше. Я не понимаю, при чем здесь Джордано Бруно. Он умер за восемнадцать лет до Зимнего короля и событий в Богемии, и о нем все забыли. И неважно, что там думал Крафт. Холодно.
На улицы Старого города падал снег. Черные Y, напечатанные на расходящихся следах ног и дорожках от шин, бежали по выбеленным аллеям и улицам. Он стоял перед огромным красным собором Св. Варфоломея, в котором когда-то собирались выборщики и избирали императора, и где избранные императоры короновались. Рудольф II просидел на своей коронации несколько часов, слушая «Капитуляцию» — древний манускрипт, в котором перечислялись права каждого вольного города, статус каждой епархии, древние свободы каждого графства, все ограничения власти короны, традиции и исключения (Крафт, конечно, все это было в книге Крафта; сам Пирс ничего об этом не знал — чем дальше он уезжал от дома, тем меньше он знал, так ему тогда казалось). Все эти исключения, свободы и ограничения сделали империю такой же неуправляемой, как сама жизнь, и печальный молодой человек знал, насколько ценна и наполнена его империя: ровно настолько, насколько ценен и наполнен он сам, сидевший в ее центре. Неподвижный и пустой, он и был ее центром Вот если бы он мог сохранять спокойствие и сидеть на троне, не пытаясь делать то, что сделать было нельзя, все было бы хорошо.
Феллоузу Крафту нравились империи настолько старые и сложные, что можно было их называть, к ним принадлежать и по ним путешествовать, но нельзя было ими управлять: у них были внешние границы, но не внутренние. Пирс решил, что они ему тоже нравятся.
В это раннее утро Dom>[168] был еще geschlossen. Снег шел все гуще; Пирс вернулся на Hauptbahnhof>[169], сел на скамью и стал ждать следующего поезда на юг. Стоял ужасающий холод, холод Америки, Миннесоты, Аляски. В его сумке, помимо красного путеводителя и новой записной книжки, было только одно, что он мог бы почитать: мемуары Крафта «Усни, печаль».