Северное море. Паром, направляющемся в Хук ван Холланд>[128] и на Континент, холодный океан чуть ниже его кровати, все три соседа по каюте негромко посапывают. Пирс при свете крохотной лампы читает, потом пишет.
Почему Просперо отказывается от своей магии?
Разве настоящая магия не поможет ему в Милане, в который он направляется? Построить лучший мир, новый мир? Или все, что он знает, можно использовать только в этой истории на этом острове, и больше нигде? Но в пьесе ничего об этом не говорится. Что Шекспир знал и кого он этим предупреждал?
Удары гонга, звон колокола, низкий гул дизелей.
Почему от магии отказываются, когда в игру вступает настоящий мир? Именно это я и должен узнать? Что история магии будет длиться, пока магия действует.
* * *
Из Хука он поехал в Гаагу на местном поезде или трамвае; поезд магически шел через города и деревни, мимо крошечных опрятных ферм, влажно-коричневых и серых, останавливаясь на перекрестках, чтобы впустить и выпустить людей, одетых в коричневое и серое. В соответствии с указаниями он вышел в сером пригороде, там, где в конце улицы находилось консульство Народной республики Чехословакии>[129]. Ничем не примечательное здание, которое могло быть маленькой клиникой или даже частным домом. Внутри два молодых человека в открытых рубашках и кожаных куртках, стандартные молодые люди, один с бородой, без церемоний приветствовали его и помогли заполнить бумаги, необходимые для получения визы. На стене — чешский флаг, с серпом и молотом>[130]. Они скопировали цифры из паспорта, сфотографировали его, задали несколько случайных личных вопросов, не имевших отношения ни друг к другу, ни к чему-нибудь иному, — как будто случайно подобранных для проверки его памяти или, может быть, правдивости, подумал он со смешной вспышкой паранойи. А потом дали ему визу, как кажется, с удовольствием. Внутри была его фотография: темный высокий воротничок, взъерошенные волосы, черная пиратская борода, сердитый взгляд — это поможет или навредит? Нарушитель спокойствия или обычный путешественник? А это имеет значение? На вид он казался симпатичным, только не себе, вероятно. Остальные пассажиры крошечного городского трамвая смотрели, как он изучает фотографию.
Утром, раздраженный и ругающийся после ночи в студенческом общежитии (соседи по номеру входили и выходили всю ночь напролет; никогда больше, поклялся он), Пирс сел в длинный международный поезд до Кельна, он же Колон, и вдоль Рейна поехал в Гейдельберг.
