— И что произошло?
Он опять остановился, еще мгновение подбородок подергивался, как у манекена чревовещателя, чей партнер замолчал. Наверно он говорил, что заблудился в населенном призраками лесу, потому что увидел, как она идет по нему, или просто сбился с верного пути. Колючие деревья кровоточили, когда он рубил их мечом. Он встретил себя самого — правая рука поднята, странная одежда, идет к нему, чтобы о чем-то предупредить, задать вопрос, не имеющий ответа. Но он отвернулся и продолжил путь. Он ошибался, когда связывал и бил бичом свою возлюбленную, и когда понял свою ошибку (что она не его возлюбленная или что его удары не поцелуи), уже было поздно.
— О-о-о! Ей нравилось такое?
— Да.
— А тебе?
— И мне. Потому что ей нравилось.
Харита подождала.
— Это было... гм, — сказал Пирс. — Ну, очень клево. Должен признаться. — Он увидел, как на ее лице отразилась его щетинистая ухмылка, и замолчал.
— Никто никогда не ударит меня, — сказала она.
— Да, — ответил он в полной уверенности.
— Ну разве что легкий шлепок, — сказала она. — Сзади. Иногда это действительно классно. Прямо по дырке.
Всегда холодные глаза. «Мой девиз: никогда не жалуйся, ничего не объясняй», всегда говорила она>[43]. Во сне он часто видел ее, Хариту, идущую впереди, повернувшуюся к нему и глядящую на него, вот этими глазами. Или это была не она, а Роз, или кто-то еще.
— Но послушай, — сказала она, скрестив ноги на своем диване, маленький идол. — Ты не боялся, что можешь зайти слишком далеко? Это то, что я всегда спрашиваю себя. Как бы ты узнал, если бы она... Ну, ты понимаешь. Не захотела.
— О, она бы сказала, — ответил Пирс и стиснул руки. — Даже если бы я не услышал, что она сказала нет. Наверное, бы не услышал.
— Тогда как бы ты узнал?
— Она могла сказать: я говорила тебе трижды>[44].
— «Я говорила тебе трижды». Вот так?
Он опустил голову, разоблаченный и пристыженный.
— Ладно, — сказала Харита, осторожно, но не осуждающе, тоном адвоката или врача. — Продолжай.
Продолжай. Iter in antiquam silvam, stabula alta ferarum>[45]. И они пошли дальше в первобытный лес, где в глубокой тьме таится логово зверя. Как далеко они прошли? Только полдороги: потом, конечно, они повернули, хотя он по крайней мере об этом не знал. Он рассказал о том, как обрезал ее волосы, как глубоко это волновало ее, еще одна прядь перепутанной проволоки; как был способен подчинить ее себе просто показав ей ножницы (territio realis>[46]) и взяв ее волосы в горсть, мягко, но твердо, и она не отказывалась. И от других вещей.
