— Но вы тащите меня насильно. Это характеризует вас с плохой стороны.
Он тяжело вздохнул и потащил ее вверх по трапу. Экипаж немедленно мобилизовался, закрыв дверь и приготовившись к взлету.
— Вы говорите так, будто это должно меня беспокоить. — Он усадил ее в кожаное кресло и сел напротив. — Не пытайтесь встать и открыть дверь. Она может быть разблокирована только из кабины пилота. Я обеспечил подобные меры безопасности специально для вас.
— Это глупо. Вдруг нам понадобится выйти, а пилоты не смогут нас выпустить.
Он усмехнулся, неохотно одобряя, что она борется в ситуации, которую не контролирует.
— Не волнуйтесь, я смогу открыть ее с телефона. Но даже не помышляйте сделать это самостоятельно. Для этого необходимы сканирование сетчатки и отпечатки моих пальцев.
— Прекрасно. А вдруг самолет загорится, ваши отпечатки пальцев расплавились, и вы не можете открыть глаза, в результате мы умрем мучительной смертью из-за ваших мер безопасности.
— В таком случае я буду чувствовать себя виноватым. И сгорю в аду.
— Само собой разумеется.
— Вас не волнует моя вечная душа?
— Нисколько. Меня волнует состояние собственного бренного тела. — Она осмотрелась и тотчас поняла, что при ней ничего нет. На ней лишь больничный халат, но ни денег, ни телефона.
— Я не собираюсь причинять вам вред, — увещевал он. — Это противоречит моей цели.
— Может быть, сейчас самое время объясниться. Мы определились с тем, что я никуда не сбегу. Предполагаю, путь до Санта-Милагро неблизкий. У нас уйма времени.
— Один момент. — Двигатели самолета заработали, и тот начал медленно двигаться. — Мне нравится, когда самолет взлетает, хочу насладиться каждым мгновением.
Когда самолет начал взлет, Фелипе достал бутылку из бара и щедро плеснул в стакан напиток янтарного цвета, не пролив ни капли. Это было бы ошибкой. А он не ошибается.
— А теперь… — настаивала она.
— Не хотите для начала переодеться? — Он сделал глоток. — Мне как-то не очень нравится больничный халат.
Ее лицо исказилось от ярости.
— Мне все равно, во что я одета. И действительно все равно, что вы подумаете.
— Это изменится. Я гарантирую.
— Вы не очень-то много знаете о женщинах, не так ли?
Он поставил стакан на стол.
— О женщинах я знаю многое. Даже больше, чем вы.
— Вы ничего не знаете об этой женщине. Уж не представляю, каких жеманных кретинок вы завлекали в свой самолет, но я не впечатлена вашим богатством, вашим титулом, вашей властью. Мой отец воспитывал не безвольную идиотку. И моя мама растила отнюдь не дурочку.
