И ничего не хотел знать. Это должно стать благословенным облегчением. Он открыл глаза и посмотрел на руки, державшие ее лицо, на манжеты рукавов. Все ему мешало. Он быстро избавился от куртки, бросил ее на пол, туда же полетела рубашка.
В прошлую встречу он не был обнажен, не чувствовал касаний этих мягких, нежных рук. А сейчас нуждался в этом, как в воздухе. Жаждал ее прикосновений, и сам хотел к ней прикоснуться.
— Дотронься до меня, — потребовал он грубым, чужим голосом.
Он умел вести себя как джентльмен, быть обаятельным, скрывать монстра внутри себя и демонстрировать безупречное воспитание. Но только не сейчас. Он рвал на ней одежду, бросал стаканы об стену. Она это знала. Но он не такой и показал ей, каков на самом деле. И она не сбежала. Более того, сказала, что желала его. Хочет стать для него важной, значимой.
Неопытная глупышка. Она именно такая, как ее описывает Рейф. Слишком мягкая. Невинная. Слишком юная.
Но он сын своего отца. Фелипе отбросил эту мысль, не желая думать сейчас. В любом случае отец мертв. Двуличие, тотальный контроль, атмосфера мракобесия — все умерло вместе с ним. Теперь он король. И будет делать то, что считает нужным.
Робкие пальцы коснулись его шеи, спустились к груди.
— Как ты хочешь, — грубо приказал он.
Ее прикосновения стали увереннее, пальцы пробежали по животу, достигли брючного ремня.
— Да, — произнес он удовлетворенно. — Вот так.
Она повозилась с поясом и наконец стащила с него брюки вместе с нижним бельем. Полностью обнаженный, он наблюдал за ее реакцией, стараясь прочесть мысли. Глаза у нее забегали от смущения.
— Ты никогда не видела голого мужчину?
Ему это понравилось, даже слишком. Он развращал ее, менял взгляд на мир.
Она покачала головой:
— На фотографиях.
— Ты никогда не раздевала мужчину. Не дотрагивалась до него. Никогда не видела его возбужденным.
— Нет. Ты первый, кто меня поцеловал.
Бессознательно он сильно сжал ее и грубо поцеловал. Она охнула, почувствовав себя в ловушке, ощутив, как сильно он возбужден. Он находился рядом. Хотел ее. Грубо, настойчиво, как животное. Может быть, чувствовал близость, его сексуальное желание было мощным, как никогда прежде.
Он окончательно запутался в своих эмоциях и влечениях. Это началось еще в зале. Когда он перевернул стол, срывая маску прекрасного принца и выпуская наружу монстра. Он это сделал. На ее глазах. Для нее. Возможно, из-за нее. Будто она каким-то непостижимым образом заставила его потерять самоконтроль.
