Были ещё концерты, летние халтуры на танцах в Парголове и Вырице, четыре студийных альбома, за которые совсем не стыдно, радости, влюблённости, измены… Потом окончил институт, по специальности не работал, к биологии остыл. Случилась даже короткая семейная идиллия, обречённая изначально, поскольку большая любовь – это всегда большая зависимость, а о благе цепей задумываться нам тогда было не в пору. Что ещё? Опубликовал несколько статей в машинописном музыкальном журнале, где, в частности, рекомендовал Ванчику оставить гитару и взять бензопилу (звук тот же, а денег больше), пару раз выходил на сцену с «Поп-механикой», писа́лся в студии как сессионный гитарист с разнообразными составами – звёздными и не очень. Вот, собственно, и вся история.
Трудно удержать в одном пучке разнонаправленные творческие воли – букет красивый, но недолговечный. Устойчивые формы складываются там, где властвует один. Казалось бы – азбука, но через неё надо пройти, как через ожог ребёнку, чтобы горячо обрело статус обстоятельства, которым невозможно пренебречь.
Данила, щуплый, точёный, с прямой, как у оловянного солдатика, спиной ушёл первым – ему нужен был постоянный заработок, а мы выступали от случая к случаю за невеликие деньги. Он был порядком старше, и жить на одном энтузиазме у него уже не получалось. Какое-то время Данила играл на танцах в Бабкином саду (парк им. Бабушкина), потом – в кафе «Север» на Невском, где водился жирный карась, потом вёл класс гитары в детской музыкальной студии на Миллионной. Время от времени выступал с то и дело собиравшейся на пару концертов и вновь рассеивавшейся, точно наваждение, «Былиной».
Илья, сдержанный гордец и умница, ушёл следующим – окунулся с головой в поэзию, оторвав её от трепета струны. Тоже битва и тоже бездна – такая же безнадёжная, как и музыка. Он был сильной натурой. Слабые люди в любви и дружбе часто теряют искренность суждений и свободу действий. Не то Илья – он не терял, в любви и дружбе он не признавал оков, те, с кем он дружил и кого любил, ничуть его свободы не стесняли. Институт он не окончил, финансистом не стал, для поддержания штанов предался тонкому ремеслу – выучился делу у мастера книжной реставрации и устроился в переплётный отдел при Публичке. Потом по зову крови улетел в далёкий Ханаан на родину далёких предков. Где только люди не живут. А где люди – там книги. И книгам нужен ремонт.
Круглолицый Евсей, жизнелюб и весельчак с роскошными на зависть девам волосами, после распада «Зверинской» постучал с одними, потом с другими и вскоре роман с барабанами закончил. Остепенился, воцерковился. Женился на красавице Оксане из общины Князь-Владимирской церкви, несколько лет подряд на пару месяцев подряжался трудником в Белогорскую пещерную обитель на высоком берегу Дона, паломником объездил русские монастыри, Афон и Святую землю. Потом продал квартиру и с семьёй уехал в трудовой скит – дикое экологическое поселение на севере Ладоги.
