Если любишь… | страница 8



Кази сам задремывал в седле, но продолжал поддерживать меня. Спал я, должно быть, недолго, но стало легче. Рана ныла, но это было уже привычно. За время боев я столько раз уже был ранен, что привык к сосущей боли и она даже мне нравилась. Нравилось, что болит, ведь если болит, то, значит, еще жив. Слава жизни. В этом аду никогда не поймешь, жив ты или уже умер.

Все происходило в полусне. Мы остановились на ночлег прямо в степи, возле виноградников. Развели костры. Я завернулся в бурку, лег на сухие виноградные лозы, которые предусмотрительно набросал на сырую землю Кази, и уснул, теперь уже по-настоящему. Рядом, сидя по-турецки, подремывал друг. Спать можно было спокойно.

Опять двинулись еще до рассвета. Колонну вел Рабиев, точнее, он ехал впереди сотни, а сотня плелась среди обозов, пеших солдат, упряжек, которые непонятно зачем тащили пушки, будто кто-то еще собирался что-то оборонять.

Началась какая-то каменистая пустыня. Мы свернули с дороги и пошли наметом, обгоняя пехоту.

Перед поворотом на Керчь стоял разъезд из десятка верховых, они направили всех конных на запад.

— Там, на берегу, оставлять коней и — в порт, грузиться на корабли! — кричали они.

Мы свернули.

— Тигана, кому мы оставим коней? — спросил у меня Кази.

Я ничего не мог ему ответить. Действительно, кому? Не повезем же их с собой за море.

Проехали мимо каких-то сараев из дикого камня. Там суетились люди в военном. Мы уже миновали склады и отъехали довольно далеко, когда раздались взрывы. Ну что ж, мы уходим из Крыма. Не оставлять же оружие и боеприпасы, которые не можем взять с собой.

На высоком обрывистом берегу моря скопились тысячи всадников. Стояли пулеметы, возле которых покуривали солдаты. Какой-то подполковник, махая руками и страшно ругаясь, призвал всех спешиться.

— Чего он хочет? — не понимал Кази.

— Тоже не пойму.

Наконец, словно решившись, все стали спешиваться. Снимали седла, целовали коней и хлопали их по крупу… Я простился со своим Тургаем. Был он у меня не очень давно, но конь справный. Седло я снимать не стал, к чему? Золото я в него не зашивал. Не было у меня золота.

Потом всех построили, чтобы хоть в каком-то относительном строю вести в порт.

И тут ударили очереди из пулеметов. Заметались кони, ринулись в нашу сторону, к хозяевам, но пулеметчики отсекли их огнем. И кони понеслись к обрыву. Они бежали от нас, а по их бокам, головам, ногам хлестали пулеметные очереди. Это было страшное зрелище.