«В воздухе пахнет бедой целых две тысячи лет,
Жизнь так жестока на этой проклятой земле.
Ветер в твоих волосах тот же, что вечность назад,
Время застыло, Луна и Солнце встали в ряд.
Улететь бы птицей прочь от проклятой земли,
С небом чистым слиться — вот о чем мечтаешь ты!»
Какие отличные содержательные тексты пишет Пушкина! И как их поет Кипелов! Поневоле задумаешься о «высоких целях и прочей мутатени», даже если ты самый обычный человек… А уж тем более, если Иной, Светлый…
«Беги, беги за Солнцем, сбивая ноги в кровь,
Беги, беги, не бойся играть с судьбою вновь и вновь,
Лети, лети за Солнцем, к безумству высоты,
Лети, лети, не бойся, так можешь сделать только ты!»
В точку!
«Мужество есть лишь у тех, кто ощутил сердцем страх,
Кто смотрит в пропасть, но смотрит с гордостью в глазах…»
«А ведь это же про нас, — подумалось Стасу. — Совсем-совсем про нас… И про свободу, и про наши недостижимые высокие идеалы…»
«И упал со стоном, опаленный высотой.
На земле рожденный снова должен стать землей…»
«А ведь это и есть гимн Светлых!» — осенило Стаса.
— Кать, тебе как эта песня? — с волнением спросил он во время короткой паузы.
— Ничего, но ничего особенного, — пожала плечами девушка. — Слишком уж идейная какая-то. Меня такое не цепляет.
— Любимая песня Маргариты Пушкиной, — машинально сообщил Стас, а про себя подумал: «Пушкина — наша. Однозначно».
Стас потерял Катю из виду так же неожиданно, как и заметил. Уже незадолго до конца посмотрел влево, покрутил головой, вспомнив про нее, но Кати не было видно, и ее странная аура нигде поблизости не просматривалась. То ли девушку снова куда-то отнесло толпой, то ли сама куда-то перебралась, заскучав.
С ребятами после концерта Стас тоже не встретился, так, подождал их минут пять у выхода, но не заметил в толпе, и пошел к метро — к «Горьковской», потому что «Спортивная» сейчас была переполнена схлынувшей с концерта толпой.
Сев на «Горьковской» в вагон, и то порядком подзабитый металлизированной публикой, он нос к носу столкнулся с Азатом. Он тоже ехал с концерта, видимо, сев на «Петроградской», и одет был как заправский металлист — в косухе, «гадах» и всевозможных металлических побрякушках. Только вид у него был какой-то совсем не соответствующий — растерянно-пришибленный.
— О, привет! — обрадовался Стас. — Ну, как тебе?
Азат посмотрел на него отсутствующим взглядом и задумчиво произнес:
— Ну, привет. Ничего так…
— А что так слабенько?! — возмутился Стас. — По-моему, просто офигенно!
