Осенние листья летели так медленно, что казались висящими в воздухе, — Киев получил расцветку в желтый листочек.
Упрямо зеленеющая трава у Владимирского собора стала мохнатой от рыжей листвы, и по ней с важным видом прогуливался большой черный ворон. Каштаны на бульваре уже осыпались, но подтянутые, как строй солдат, тополя — упрямо зеленели, не собираясь сдаваться октябрю.
Две слишком светские богомолки подошли к желтым византийским стенам Владимирского и остановились неподалеку от двухсотпудовых двухстворчатых черных дверей с барельефами — узорная княгиня Ольга и пышнобородый, похожий на Илью Муромца, вооруженный мечом святой князь Владимир косо посмотрели на прибывших. Двери-ворота были закрыты, входить следовало через боковой вход.
— Ничего что у меня губы накрашены? — неуверенно спросила одна из богомолок.
— Нормально, — сказала вторая с видом знатока и достала из сумочки нарядный синий платочек с золотыми египетскими иероглифами.
— Ой… туда посмотри. Да сюда не молиться нужно ходить, а с мужиками знакомиться, — первая немного нервозно хихикнула и игриво указала глазами направо.
Богомолки застыли, напрочь забыв про Бога при виде прекрасного, как языческий бог, темноволосого и темноглазого парня, держащего на руках совершенно не похожего на него малыша — полугодовалого голубоглазого и беловолосого мальчика с лицом херувима.
— Я и не знала, что мадонны с младенцами бывают мужского пола! — снова хихикнула первая.
— Я вообще не знала, что такие мужчины бывают, — отозвалась вторая, повязывая на голову бирюзовый платок. — И не голубой вроде — с ребенком!..
— Все голубые теперь тоже с детьми… Даже Киркоров родил себе что-то.
— А эта, рядом с ним, рыжая — кто?
Обе с вопросительным любопытством воззрились на невысокую тонкую девушку в длинной юбке и светлом платке, закабалившем ее огненно-рыжие волосы.
— Жена, наверное, — сказала первая, рассматривая готическое и рыжебровое лицо из коллекции Кранаха Старшего, — красивая… нестандарт.
— Красивая? — возмущенно изумилась вторая. — Вообще никакая. Уродочка. Зуб даю, она его няня. О, черт… — поход во Владимирский собор явно отменялся. — Не поверишь, зуб прихватило, — проныла она, хватаясь за подборок, чувствуя, как с каждой секундой боль нарастает, становится нестерпимой.
Облаченная в узорные одежды тринадцатипудовая Ольга на главных дверях на секунду приподняла опущенный взгляд и переглянулась с пятнадцатипудовым князем Владимиром на соседней створке:
