Джек-потрошитель с Крещатика | страница 8
— Мя-уууу, — недружелюбно сказала Изида Пуфик, хотя обычно предпочитала французскую или, на худой конец, русскую речь. Рыжая кошка нехотя сползла с дивана, бросила на Дашу Чуб обиженный взгляд и, не прощаясь, потрусила на кривоватых лапках в сторону кухни.
— Ждите гостей! — выгнув спину коромыслом, прошипела обычно уравновешенная блондинка Белладонна, прежде чем последовать примеру других представителей местного семейства кошачьих. — Зовите Васю-у-у…
Вслед за Изидой она помчались на кухню — там их обеих поджидала открытая форточка.
— Слыхала я, что крысы бегут с корабля, но чтобы кисы из дома… — проводила их Чуб озадаченно-заинтригованным взглядом. — Это все Белая Дама? Или что тут происходит во-още?
— По-моему, ты что-то опять натворила. Что ж, звони Василисе, пускай объяснит, — равнодушно сказала Катя. — У меня важное дело.
— И куда ты так вырядилась?
Слово было не особо удачным — наряд раскрасавицы Кати был дивно простым: темный костюм с длинной юбкой и приталенным пиджаком. Но блуза с воротником из жемчужно-серых винтажных кружев, пять громоздких колец в магическом стиле модерн, утяжелявших Катины пальцы, делали облик Дображанской почти вызывающе прекрасным.
— Я иду на антикварный аукцион. — Катерина поправила спикировавшую на лацкан ее пиджака модерновую брошь-бабочку с крылышками из разноцветной эмали.
— Новая? — заценила Даша.
— Только купила, — Дображанская скосила глаза. — Надо же, я и не заметила, что у нее в центре бриллиантик.
— Бриллианты, они вообще такие незаметные, скромные, — активно закивала Чуб. — Дай угадаю, на аукционе продается еще одна ювелирная цаца в стиле модерн?
— Нет, две картины Вильгельма Котарбинского, — с ноткой капризности произнесла Катерина и завершила с сомнением: — Может, куплю одну Маше в подарок. Ты хоть помнишь, что сегодня у нее день рожденья?
— Я что, склеротичка? А кто такой Котарбинский?
— Один из художников, расписавший ее любимый Владимирский собор. Маша тебе лучше расскажет.
— И это твое важное дело?
— Ну, если у тебя есть дела поважней…
— Конечно, — Чуб выпрямилась с оскорбленной газетой в руках — загнать уже забурлившие намерения Землепотрясной под лавку было непросто, точнее — невозможно вообще. — Я — Киевица. И если у меня по Киеву бродят неучтенные привидения, из дома бегают кошки, а мужики бросают и душат женщин, все это имеет ко мне прямое отношение!
Солнце мигнуло и погасло. И показалось: навек, и мир навсегда останется унылым и серым. Но оно просияло вновь. Лишь в кронах деревьев университетского ботанического сада напротив гнездился туман, и туман уже знал, что вечером он проглотит весь Город.
