За этим жёлтым колобком с румянцем на щеках ей вдруг почудились настоящие, живые и тёплые щёки девушки — розовые, с трогательным пушком, к которым хотелось прикоснуться ладонями. В груди стало тепло.
«Меня впечатлил ваш разбор, — написала Ольга в личном сообщении. — Но вы вытащили на свет божий совсем старенький рассказ — пробу пера. Понятно, что в нём много косяков. Имею наглость надеяться, что сейчас я пишу получше. Не хотите стать моим редактором? Тусовка на моей странице, конечно, та ещё, но вы не бойтесь, в обиду я вас моим придуркам не дам)) Простите ещё раз за этот срач под вашим комментом».
Алиса ответила довольно скоро — Ольга не успела допить свой кофе.
«Даже не знаю, если честно. Ваше творчество... Как бы это сказать... Не близко мне».
«Я понимаю, — ответила Ольга, ощутив под рёбрами холодок разочарования. — Даже догадываюсь, почему вы захотели цапнуть своими острыми критическими зубками мою писанину)) Она для вас — нечитабельная хрень, которая по непонятным причинам болтается в топе, и вокруг неё постоянно происходит какая-то движуха. А ваши милые рассказы и красивые стихи никто не читает».
Спустя секунду после того, как сообщение улетело в глубины мировой паутины, Ольга с силой провела ладонью по лицу и обругала себя. Она совсем разучилась общаться с приличными девушками, и неудивительно: на её странице, как в провонявшем табаком, потом и перегаром притоне, ежедневно бывали толпы не самого утончённого народа, и атмосфера стояла соответствующая. И вдруг среди этого гогочущего сброда — «и медленно, пройдя меж пьяными, всегда без спутников, одна...» Что-то там ещё про древние поверья и девичий стан, шелками схваченный.
Алиса не ответила. Сожаление утонуло в будничной рутине рабочего дня; вернувшись вечером домой и сварганив себе немудрящий ужин — сардельку с макаронами — Ольга заглянула на сайт. В личных сообщениях было удручающе пусто. Кусок в горло не лез. В «литературном салоне» имени Убийцы Смысла кто-то, как обычно, тусовался в отсутствие автора, но эти рожи, а точнее, ники Ольга сейчас видеть не могла и не хотела.
Отодвинув тарелку с нетронутой едой, она написала:
«Алиса, простите меня. Я не самый приятный в общении человек... А если без смягчения — откровенная сволочь и хамло. Извините, если обидел. Но льстить я не умею. Ваши стихи мне правда понравились. Понимаю, что моя писанина вам не по нутру, поэтому ни на чём не настаиваю. Мне только хотелось, чтобы у вас не осталось неприятного осадка».
