– Но если мы ничего не можем изменить, зачем мы здесь?
Амар вновь поднес палец к губам и указал на женщину.
Она прислонилась к паре перекрутившихся деревьев. С вытянутыми ветвями и изогнутыми стволами они напоминали парочку, обнявшуюся в падении. Я посмотрела на другие деревья, и по спине пробежал холодок. Все они выглядели как… люди. И все словно застыли за миг до соприкосновения с землей: упирались в нее мшистыми кочками-коленями, закрывались узловатыми ветвями-руками – тела их говорили на языке падения.
– Что ты видишь?
Я отвела глаза от жуткой картины.
– Деревья похожи на…
– …людей?
– Но ведь…
– Это они и есть, – закончил Амар. – Это сумеречная роща, место, где границы между мирами стираются.
– Но что стряслось со всеми этими людьми? – спросила я, глядя на деревья с еще большим ужасом.
– Они застряли в Иномирье.
– Их освободили?
– В каком-то смысле. Но к тому моменту они уже стали другими, а потому не могли вернуться к прежней жизни.
Я наблюдала, как мальчик срывает цветы для матери.
– Так зачем мы здесь? Ясно же, что женщина не должна покидать свое дитя.
Я стиснула зубы, думая о маме, которую не знала, но всегда хотела узнать. Рука невольно метнулась к шее в поисках сапфирового ожерелья – я все время забывала, что отдала его.
– Что тут обсуждать? – проворчала я.
– Сейчас покажу.
Амар протянул руку, и я, бросив еще один взгляд на мальчика, ее приняла. Едва наши ладони соприкоснулись, лес растаял, вновь сменившись тронным залом. На сей раз я была готова к головокружению и посильнее уперлась пятками в пол, чтобы не покачнуться. Амар потянул за темно-зеленую нить рядом с серебряной.
– Это нить мальчика.
Я пригляделась: на конце она распадалась, делилась на две части, и те вплетались в узоры других цветов.
– Два исхода?
– Две судьбы. Позволь показать тебе первую.
Амар вновь взял меня за руку, я моргнула, и мы вернулись в лес. Теперь мальчик был один. Сердце мое сжалось: он стоял босиком среди деревьев, плечи его безвольно поникли, глаза блестели. На щеках виднелись мокрые дорожки слез, и он стирал их тыльной стороной ладони.
– Амма? – плакал мальчик.
– Нет, – справившись с голосом, выдавила я. – Мне совсем не нравится такой исход.
Амар успокаивающе сжал мою руку:
– Не поддавайся порыву.
Выругавшись и чувствуя, как запылали щеки, я заставила себя посмотреть на бесстрастное лицо Амара, полускрытое под капюшоном. Раз уж я не видела его глаз, то только так могла показать, что не малодушна. Что выдержу любую картину, как бы ни было больно.
