– Видите? – самодовольно спросил он. – Прелестно, не правда ли?
– И ты можешь попасть в любое из этих мест? – выдохнула я.
– О да.
– А я смогу?
– Довольно скоро.
Но вот зеркала остались позади, и коридор уперся в каменную арку.
– Могу я кое о чем спросить? – внезапно решилась я.
– Да, но не обещаю, что смогу ответить.
– Почему раджа Акарана скрывает лицо? Он… изувечен?
– Многие из нас прячутся за блестящими словами и отрепетированными улыбками. Амар не такой. У него всегда все на лице написано. И рядом с вами, скажем так, это лицо выдало бы его чувства с головой. Дайте ему время.
Гупта распахнул двойные двери.
– Это тронный зал, – объявил он и тут же преградил мне путь. – Не вглядывайтесь пристально. Наше королевство великолепно, но сила его стара, она пропитала все вокруг и, не колеблясь, попробует вас испытать.
Я неуверенно кивнула и прошла мимо него в строгий величественный зал, готовая ко всему. Но при виде гобелена, покрывавшего стены рядом с помостом, дыхание все же перехватило. Левая сторона мерцала обсидиановыми нитями, что складывались в бурный океан с белыми пенистыми волнами; розово-золотые волокна превращались в цветки лотоса, а шелковые жилы – в ветвистые фруктовые сады.
По центру гобелена тянулся жуткий шов, раздирающий полотно, словно едва сросшаяся рана на человеческом теле. Глядя на него, я почти чувствовала этот разрыв внутри себя и невольно опустила глаза и слегка коснулась запястья, дабы убедиться, что и правда состою из плоти, а не из тысячи сплетенных нитей. Гобелен простирался далеко за пределы возвышения с троном и будто мантия окутывал мое сердце.
– Вечером мы встретимся вновь, – сказал Гупта.
– Чем-нибудь еще поделишься напоследок?
Он хмыкнул:
– Да. Льстец из Амара никудышный.
Я улыбнулась, а сама задумалась, кому же последнему Амар пытался польстить. Мысль не давала покоя.
– Меня все равно никогда не баловали галантными речами.
Когда дверь за Гуптой закрылась, за моей спиной раздался тихий смех.
– В самом деле?
Амар.
Я повернулась к нему и отметила изумрудное одеяние, идеально подходящее к моему сари. Как и вчера, половину его лица скрывал капюшон, а я все равно не могла отвести глаз, и пусть даже на миг, но Амар затмил ошеломительное притяжение гобелена.
– Лесть меня не прельщает, – произнесла я. – Думаю, иные комплименты могут и оскорбить. Впрочем, наверное, все зависит от подачи.
– Полагаю, все зависит от искренности. Если сказать женщине, будто у нее дивный голос, хотя она прекрасно знает, что своим пением может обрушить на невольного слушателя каменные плиты, вот тогда комплимент будет оскорбительным.
