Между тем была ещё Англия, а в Англии уже была часть семьи моей жены. Было также весьма приятно, что там мы будем со своими, хотя они все как раз сначала весьма много чего пережили, однако всё же кого-то знали и не совсем уж были самим себе предоставлены. Чего-либо гораздо большего собственно и не было. Ладно, Англия симпатичная, цивилизованная страна, у неё хорошая литература, хорошие газеты, хорошие университеты. Быть может, к чему-то и получится привязаться. Так что не было такого, что я планировал там что-то определённое. Однако решение оказалось впоследствии очень счастливым, потому что во Франции люди оказались затем всё же снова под нацизмом, и там им было хуже, чем в Германии. Англия же сохранилась, всё же они были на острове.
Тем не менее в Англию попасть было очень трудно. Когда я сказал, что хочу сюда, чтобы жениться, поскольку в Германии я не мог жениться на женщине, на которой хотел жениться, то англичане заявили, что я сумасшедший: "На какие же средства Вы хотите здесь жить, у нас безработица". Во время войны это изменилось. Однако перед войной было тяжелее куда-то вписаться, чем отсюда уехать.
Как Вы получили информацию о Великобритании, как стране эмиграции? Какую картину Вашей эмиграции Вы создали из того, что Вы там ожидали?
Я уже бывал однажды в поездке в Англию. При этом я уже немного расспрашивал о жизни там, например брата моей жены и обеих её сестёр. Одна из них была актриса и у неё было какое-то занятие, а другая была в Лондоне в берлинском союзе неарийских христиан. Так что у неё тоже было какое-то дело. Позже она установила связь с квакерами, которые меня спасли.
Собственно говоря, в Германии знали довольно много об условиях для немецких эмигрантах в той или другой стране, в особенности, если сами намеревались эмигрировать. Некоторым образом ведь у меня всегда была эта мысль. Кроме того, прислушивались к тому, о чём говорят вокруг. Например, в олимпийском 1936 году, когда всё здесь было очень ослаблено, были еврейские эмигранты, которые временно возвращались сюда, смотрели олимпийские игры — с ними также ничего не случалось — и они естественно также рассказывали, как обстояли дела вне Германии. Общее впечатление тогда во время Олимпиады было такое: здесь давно уже не так плохо, как мы думали, а там гораздо тяжелее, чем мы предполагали.
Было два мнения. В кругах, о которых я рассказываю, я уже тогда говорил — и Ольга Шэфер даже повествует об этом в своих воспоминаниях — что следовало уезжать, здесь так или иначе ты будешь во всё вовлечён. Ведь нужно жить, для этого нужно работать, а мы все можем лишь писать или работать на радио, а это особое царство Геббельса, и там не избежать определённого сотрудничества, хочешь ты этого или нет. Некоторые были другого мнения, и они оставались. Но эти также вовсе не были нацистами, напротив. Эмиграция была непростым решением также и для анти-нацистов, а именно среди интеллектуалов, которые зависели от своего языка. И кто знает, что сделал бы я, не будь у меня также ещё и моих особых причин.
