" говорилось: "Он знал буквально всё, не только в своей узкой области, и на что он не мог ответить с первого раза, то он находил, несколько раз протянув руку в почти безграничные массы своей личной библиотеки, одной из величайших личных библиотек в нашей стране". Два больших произведения, сожалеет автор Петер Вапневский, остался должен Претцель себе и своим ученикам, никто из которых не мог бы разработать их столь компетентно, как он: большой средневерхненемецкий словарь и историю немецкой филологии.
Себастьян Хаффнер вырос последним из четырёх детей в этой буржуазно-либеральной семье и с самого детства сталкивался с политикой, искусством, музыкой и литературой. Уже рано у него было ощущение, что он может писать, и вёл дневник, писал новеллы и два романа, и некоторые говорят о том, что если бы не было обусловленного Гитлером драматического поворота судьбы, то Себастьян Хаффнер сделал бы себе (другое) имя в качестве писателя. Всё же это должно оставаться предположением.
Ситуация в эмиграции в Англии за весьма короткое время свела на нет писательские амбиции Хаффнера и вынудила его стать автором политических произведений, который, так сказать из своих собственных интересов берётся за перо. "История одного немца" в этом преобразовании является поворотным моментом — от автора романов к политической журналистике. Выбранное им самим название книги — производящее выразительное действие — позволяет догадываться, что Хаффнер знал о том, какое особое положение он как немец может занимать в приютившей его стране, которая находилась в тяжёлой и всё более изолированной ситуации по отношению к агрессивной Германии: как своего рода транслятор, тот, кто сделает понятным для англичан по всей видимости сошедших с ума противников в войне. От того, чтобы англичане не проиграли эту борьбу, зависит и его собственная жизнь. Хаффнер хватается за соломинку: возможно у него получится, как раз потому, что он немец, поделиться кое-чем с англичанами, что им станет полезным в борьбе с Германией? И ещё: возможно тем самым он сможет помочь себе и своей семье на некоторое время преодолеть затруднения? В октябре 1938 года родился их общий сын Оливер, у его жены был кроме того восьмилетний сын от первого брака и она снова была беременна… Одновременно он надеялся, не совсем по праву, но и не совсем без оснований, что его публицистическая работа сможет послужить тому, чтобы защищать его от интернирования в качестве враждебного иностранца.
