Нина Георгиевна, смутившись, опустила свою хорошенькую головку. Дурак Борсук. что не уничтожил всего этого, дурак и этот кислый эсер, что вместо того, чтобы переговорить с нею с глазу на глаз, сразу поднял эту бучу. Но характер у нее был решительный, и неопределенных положений она не терпела.
— Зачем вам понадобился полковник Борсук? сказала она. подымая голову. — Я и сама скажу вам, что это расписки мои… Пусть это будет тебе наукой… — совершенно неожиданно заключила она.
— Наукой? Мне?! — поразился народный избранник.
— Пожалуйста, пожалуйста! Только не строй из себя невинного агнца!.. — воскликнула жена. — Ты требовал от молодой женщины, которая хочет жить, каких-то спартанских добродетелей. Каждый флакон духов ты ставил мне в счет. А сколько историй было из-за моих туалетов? Я вынуждена была сама устраивать свои дела…
Депутат глядел на нее во все глаза, и в глазах этих была ненависть: быть такой дурой!
— Вы будете любезны оставить меня пока наедине с Евдокимом Яковлевичем… — холодно сказал он. А я свое решение по этому делу буду иметь честь сообщить вам в самом скором времени…
— Прекрасно. Только, пожалуйста, без этого вашего возвышенного тона и других ваших комедий… пренебрежительно отвечала Нина Георгиевна и, даже не взглянув на точно ошпаренного Евдокима Яковлевича, вышла из кабинета.
«Так вот отчего погибла тогда наша типография! И те аресты все… — думал Евдоким Яковлевич, потрясенный. — Какой же был я осел!..»
Обоим говорить было тяжело, но говорить было надо. И они очень скоро пришли к соглашению: чтобы не ударить по Государственной думе, по левым партиям, по революции. Евдоким Яковлевич тут же уничтожил все эти расписки, а Герман Германович обещал, что он сегодня же увезет Нину Георгиевну с собой в Петербург и будет строго смотреть за ней.
Действительно, после очень бурной сцены супруги стремительно уехали в Петербург, но и там они не задержались и через два дня исчезли без следа: в архивах петербургской охранки были обнаружены документы, которые оглушительно доказывали, что в числе постоянных и давних сотрудников ее состоял и Герман Германович Мольденке. народный избранник, один из лучших людей русской земли!..
Но когда долетел об этом слух до взбудораженной окшинской земли, то сенсация была не долга, потому что при обыске, произведенном солдатами у архиерея, о. Смарагда. сухонького старичка с колючими глазами, были обнаружены непристойные карточки в большом количестве. И самое противное в этой истории было то, что никто не знал: были подкинуты эти карточки самими солдатами во время обыска на смех, назло или действительно сами батюшки подобрали их? Предположение это было невероятно, но позвольте — возражали обличители. — кто бы мог поверить, что Мольденке, народный избранник, окажется давним охранником и провокатором, а тем не менее факт ведь налицо! Идо вон. не угодно ли, Бурцев черным но белому печатает, что вожди большевиков Ленин и Троцкий — германские агенты… А что говорят все про царицу и Распутина.' Весь ужас положения в том и заключается, что никому и ничему верить нельзя. что все сгнило, все разложилось…
