Муссо не отстает, но его уже нагоняют Хельстрём и Сибон, они бегут в одном темпе, почти вплотную друг к другу, словно подчиняясь одному ритму, словно их объединяет безмолвный договор; они подгоняют и ведут друг друга, пусть с подозрением и опаской. И все же у них есть преимущество по сравнению с другими спортсменами, которым приходится следить за остальными, определять свою тактику и бороться в одиночку. Хельстрём и Сибон полагаются лишь друг на друга, признают только друг друга, высокомерно полагая, что один из них обязательно одержит победу.
А другая пара? Она распалась. Курчавый румын Оприс втиснулся между двух датчан; на последнем месте бежит Мегерлейн, швейцарский почтальон, теперь уже со спокойным, сдержанным, почти равнодушным лицом. В беге на пять тысяч метров он завоевал бронзовую медаль, пробежав почти всю дистанцию с таким же спокойствием и кажущимся равнодушием, как сейчас. Выйдя на последний поворот, он неожиданно вырвался, обогнал одного за другим своих соперников и побежал один по самой середине гаревой дорожки; если бы он сделал рывок раньше, то пришел бы к финишу вторым.
Там, где соревнуются по прыжкам в длину, добились удачи: прыжок на шесть с лишним метров засчитан. Аплодисменты на передних скамьях и на почетной трибуне. Все аплодируют мускулистой спортсменке, которая стоит позади судей; она подпрыгивает, откидывает со лба совершенно мокрые пряди волос, посылает воздушный поцелуй скамьям, с которых ей аплодируют, бежит к месту старта и натягивает на себя коричневый тренировочный костюм. Медаль она получит наверняка — не то что Берт. Но не медаль, не почетный диплом и не приз доставляют спортсмену самую большую радость. Сначала он идет к судье, чтобы узнать засеченное время, замеренное расстояние. Да, все изменилось. В старину спортсмены бежали только ради приза; греческий бегун никогда бы не вышел на старт, если бы не ценный приз. Ахилл знал это. Когда на похоронах Патрокла он открыл состязания по бегу, то прежде всего позаботился о призах, которые выставили у финиша.
Нет, ради одной олимпийской лавровой ветви, ради абстрактного удовлетворения ни один эллинский атлет не пробежал «бы ни шага; они гнались за золотом, за серебряными кувшинами, за быками и драгоценным оружием, которые выставлял устроитель состязаний. Сначала люди бежали ради спасения жизни, потом ради призов, а теперь только ради рекордов.
Хельстрём и Сибон догоняют Муссо; нет, не они его догоняют, а Муссо замедлил бег; попытка спрятаться за спину Берта стоила ему слишком много сил. Муссо отстает, дает себя обогнать, пристраивается сзади Сибона и бежит в его темпе. Втроем, со спокойной уверенностью в победе, они преследуют Берта, их бег равномерен, руки, плечи и ноги работают ритмично, корпус сохраняет один и тот же наклон. Все трое кажутся одним бегуном, как будто общность усилий стерла все различия между ними, заметен лишь их стремительный и могучий беговой шаг.
