— Но развѣ онъ ничего не дѣлаетъ? Онъ изучаетъ свою профессію.
— Скажи лучше — свою торговлю; онъ это больше любитъ. И почему ты знаешь, что онъ изучаетъ что-нибудь? Что онъ понимаетъ подъ словомъ «изучать»? И онъ еще бранитъ своего друга Рирдона, который дѣйствительно, должно-быть, работаетъ круглый годъ! Вѣдь это противно, мама! Этакъ онъ никогда не будетъ жить на свои средства. Получай мы лишнюю сотню фунтовъ въ годъ, — я, конечно, не сказала-бы ничего; но жить на то, что онъ намъ оставляетъ, нельзя; и я не допущу, чтобы ты терпѣла лишенія. Я напрямикъ объявлю Джэсперу, чтобы онъ самъ себя содержалъ.
Наступила долгая пауза, во время которой Мистриссъ Мильвэнъ украдкой утерла слезу.
— Тяжело отказывать, когда, быть можетъ, черезъ годъ-другой ему представится случай хорошо пристроиться.
— Случай! Что онъ называетъ «случаемъ»?
— Онъ говоритъ, что человѣкъ, умѣющій ждать, всегда дождется «случая».
— А тѣ, кто содержатъ его, должны пока голодать? Ты посуди сама: вдругъ съ тобою случится что-нибудь, — что мы съ Дорой будемъ тогда дѣлать? Да и что будетъ съ самимъ Джэсперомъ? Ради собственной его пользы нужно заставить его зарабатывать свое содержаніе. Вѣдь онъ становится все менѣе и менѣе способенъ на это.
— Это ты напрасно, Модъ... Онъ съ каждымъ годомъ зарабатываетъ все болѣе и болѣе. Надо-же быть справедливой! Я увѣрена, что онъ знаетъ, что дѣлается для него, и отплатитъ намъ за все, когда станетъ на ноги.
Такого рода сцены были не рѣдкостью въ этой семьѣ.
За обѣдомъ Джэсперъ началъ съ сестрами разговоръ, къ которому онъ часто возвращался.
— Слушайте, сестры, сказалъ онъ: — отчего вы не пишете что-нибудь? Я убѣжденъ, что вы могли-бы зарабатывать деньги этимъ способомъ. Теперь огромный спросъ на религіозные разсказы. Отчего-бы вамъ не смастерить такой разсказъ? Я говорю это совсѣмъ серьезно.
— Отчего не смастеришь ты самъ? возразила Модъ.
— Я уже говорилъ вамъ, что не могу писать беллетристики, а вы, мнѣ кажется, могли-бы. Я на вашемъ мѣстѣ сталъ-бы писать книги для премій воскресныхъ школъ; вы знаете, что для этого нужно. Ихъ можно печь какъ блины, и вы могли-бы наскабливать такимъ образомъ по нѣскольку сотенъ фунтовъ въ годъ.
— Почему, позволь спросить, ты предлагаешь намъ такой низкій родъ литературы?
— Низкій? Ну, если ты чувствуешь себя Джорджемъ Элліотомъ, такъ объявись поскорѣе, сдѣлай милость! Я предложилъ то, что считаю наиболѣе практичнымъ. Многіе все еще думаютъ, что писать можно только по наитію; это старый предразсудокъ, а я вамъ вотъ что скажу: возьмите десятокъ хорошихъ образчиковъ премій воскресныхъ школъ, проштудируйте ихъ, придумайте новенькія темы и валяйте, благословясь, по стольку-то страницъ въ сутки. Нечего ждать вдохновенія: эта роскошь не про насъ съ вами. Мы толкуемъ о рыночной литературѣ, а не о Гомерахъ и Шекспирахъ. Я не обладаю беллетристическимъ талантомъ, буду писать для интеллигенціи средняго класса, которая любитъ «почитать умное», хотя и не отличаетъ камня отъ тѣста. Вотъ поэтому во мнѣ такъ медленно и созрѣваетъ способность къ дѣлу. Впрочемъ, я съ каждымъ мѣсяцемъ чувствую себя все болѣе и болѣе увѣреннымъ. Послѣдняя статья моя въ «West End» была замѣчена; я слышалъ, какъ о ней говорили на поѣздѣ.
