.
Из всей православной традиции известно, что жизнь христианина — это борьба за единение со Христом: чтобы родиться, со-распяться и со-воскреснуть с Ним. Апостол Павел интенсивно жил это. Поэтому он сказал: "Я сораспялся Христу, и уже не я живу, но живет во мне Христос. А что ныне живу во плоти, то живу верою в Сына Божия, возлюбившего меня и предавшего Себя за меня"[361]. В другом послании он писал, что своим подвигом он восполняет недостаток страданий Христовых: "Ныне радуюсь в страданиях моих за вас и восполняю недостаток в плоти моей скорбей Христовых за Тело Его, которое есть Церковь"[362]; также он пишет, что видел воскресшего Христа[363] и т. д. Такой опыт можно найти у многих святых. К примеру, святой Григорий Богослов в своих сочинениях много раз говорил о своем сораспятии, спогребении Христу и совоскресении, что составляет основу истинной духовной жизни православного христианина.
Этот опыт отчетливо прослеживается и в письмах старца Софрония. Он "жил Гефсиманию" в молитве за весь мир, сострадая всему страждущему человечеству, распинаясь на всякий день. Ему был дан дар смертной памяти. Он жил ад и пламень его, но созерцал и свет воскресения, жил благословение Пятидесятницы. Он познал Бога как Любовь, "и Любовь неизреченную, несказанную, неизъяснимую, ненасытную, безграничную, чистейшую, святейшую, недомыслимую по совершенству, сладчайшую, крепкую, вечную…"[364]. В таком состоянии "сердце, уязвленное любовью Божественною, иногда болит так, как бы его пронзил кто раскаленным мечом, но болезнь эта сладкая непередаваемо. От сладости любви Божией человек может забывать весь мир"[365].
В этом огне духовной жизни во Христе, будучи на кресте и в аду и созерцая свет воскресения, старец, достигнув последних высот духовной жизни, призывал Бальфура последовать ему. Но, несмотря на все свое желание, Бальфур колебался, противился, отказывался. Старец с высот горнего мира, где постигаются тайны Креста и Воскресения, многажды наставлял Бальфура — и с любовью, и иногда "властно", — побуждая его встать на тот же путь. Однако нелегкой была сия стезя для Бальфура, не обладавшего решительностью, хотя и горевшему великим и неутолимым желанием живого общения с Богом.
Старец ему писал: "Идите, дорогой, с нами, убогими, на крест, на поношения, на уничижения, на нищету и скорби, а позднее, быть может, и на смерть"[366]. В то же время он, безусловно, уважает свободу Бальфура как дар Божий человеку. Никто, ни даже Сам Бог, не может нарушить свободу человека, но каждый получает благодать Божию по мере своей самоотдачи Ему.
