Стремление к Богу, святая любовь, божественное влечение теснейшим образом связаны с созерцанием красоты лика Божия. Это влечение святой Симеон называет уязвлением, которое приводит человека в исступление и забвение чувственных вещей. Святой Симеон пишет: "Неизреченная красота Явившегося поразила сердце мое и подвигла к беспредельной любви, любовь же не дала уже мне обратиться опять долу, но я радовался, как совсем исторгшийся из уз плоти и, однако же, все же пребывающий целым человеком"[180]. Из этого отрывка ясно, что с созерцанием света соединено божественное влечение, от него происходит исступление, но человек не исчезает.
Это влечение, связанное с уязвлением сердца, имеет иную природу и необъяснимо с точки зрения психологии и чувств. В одном из гимнов святой Симеон наглядно объясняет сие:
Видя Тебя, я уязвляюсь в глубине сердца
И, не будучи в состоянии взирать на Тебя,
Не могу, однако, выносить и того,
Чтобы не видеть Тебя[181].
Память этой любви хранила свет Божий в его сердце, и он пишет: "От сладости ее стал я восхищенным вне себя; престало действие телесных чувств моих, вышел я мысленно из настоящей жизни"[182].
Он пишет об этом качестве "святой любви": "О святая любовь… Ибо ты — конец закона, ты, объемлющая меня, согревающая меня и воспламеняющая сердце мое к безмерному возлюблению Бога и братии моих"[183].
Здесь следует подчеркнуть, что слова "объемлющая", "согревающая", "воспламеняющая сердце", "безмерное возлюбление" указывают на состояние, далекое от состояния обычного человека, и свидетельствуют о пламенном опыте богови́дения, что возводит человека "возлюблением" и "порывом" к Богу.
Этот "порыв" ощущается в текстах старца Софрония и отражен даже в словах, которыми старец повествует об этом явлении. Приведем несколько отрывков.
Вначале речь идет о действии слова Божия, заповедей Христовых. Божественное слово, согласно старцу, есть не просто заповедь, имеющая ту же природу, что и закон, — это энергия Божия, которая действует в сердце человека, "разрывая его очерствевшую ткань" и возрождая его[184].
С таким сознанием он подвизался "хранить заповедь Божию". Он говорит о страшном даре "таинственного хождения по канату, натянутому через бездну, связующему два конца ее. Скоро это преложилось в видение рук распятого Христа"[185].
Примечательно, что чувство бездны "преложилось в видение рук распятого Христа", что он "бывал распят учением Христа" и, более того, что ему "предстало висящее на кресте тело Господа подобным чудному мосту между небом и землею". Вся эта сцена, и в особенности фраза "мне предстало", указывает на то, что речь идет об опытном откровении, а не о некоем образе, порожденном воображением или рассудком. Это описание говорит о богословской важности заповедей Христовых.
