.
Вначале занятия трансцендентальной медитацией давали ему покой от мучивших его многочисленных вопросов бытия, эти занятия принесли ему "моменты интеллектуального услаждения", поставляли его выше окружающей его среды. Однако он не мог мыслить об "абсолютном Начале как персональном бытии". Он пребывал в заблуждении[100].
Сосредоточение на себе и трансцендентальная медитация отдалили старца от Бога его детства и привели к "тьме неведения" и "отказа", к своеобразному исступлению. Именно тогда он увидел свой ум-рассудок "как свет". В тот период он, с одной стороны, был несом "всеобщим потоком" к Вечности как к "не- сущему", с другой стороны, он "напряженно искал выражения в картине красоты, свойственной едва ли не всякому природному явлению". Некоторым этот период может показаться "полным вдохновения", но для самого старца это было "самоубийством в метафизическом смысле"[101].
Рассказывая о видении интеллектуальной энергии как света во время трансцендентальной медитации, старец поясняет: "Мир умных созерцаний по-своему лучезарен. Да и наш ум все же является "образом Ума первого", Который есть Свет. Интеллект, сосредоточенный на метафизических проблемах, может потерять восприятие времени и вещественного пространства, как бы выйти за их пределы. Именно в таких случаях мой ум виделся мне светом". Старец утверждает, что этот мысленный свет качественно отличается от несозданного света Божия[102].
Сегодня благодаря исследованиям в области неврологии известно, что человеческий мозг через действующие в нем химическую активность и электрическую энергию, при полной самоконцентрации, может достичь мысленного просветления — так совершаются открытия. Однако это состояние очевиднейшим образом отличается от созерцания нетварного Божественного света. Как поясняют святой Диадох Фотикийский и святой Григорий Палама, просветление ума есть не что иное, как Божественная энергия, которая просвещает ум человека, очищенного от страстей, это — преддверие созерцания нетварного света просветленным умом. Мысленный свет, видимый в результате самоконцентрации и человеческого усилия — это одно, а благодать Божия, которая просвещает чистый ум и возводит созерцающего к видению Бога, — это другое.
Свидетельство старца Софрония — очень важно: оно показывает нам разницу между медитацией и божественным откровением, различие между тварным светом ума (рассудка), диавольским светом и светом Божественным. Подобные свидетельства не встречаются в святоотеческой литературе, поэтому написанное старцем имеет огромное значение, особенно в наше время, когда люди не видят различий между достижениями разума, восточными религиями и божественным откровением, данным миру Христом. Старец пишет:
