«И когда я, наконец, преодолею предел скрещивания грызуна с опасным хищником, я покажу им всем».
Муа-ха-ха-чхуу. Чертова аллергия.
* * *
Прошло несколько недель с тех пор, как Мейсон огорошил всех новостью об использовании Чейза и его пары, как наживки — несколько скучнейших недель охраны брата и Миранды. Больше похожих на пытку.
Сколько раз в день обычная пара могла заниматься сексом? Если бы не график работы с понедельника по пятницу, когда Миранда и Чейз все-таки расставались — правда, с долгими поцелуями и интимными поглаживаниями, — Мейсон бы сошел с ума. Как бы то ни было, выходные чуть не убили его.
Ему пришлось незаметно наблюдать за братом даже на природе — а значит, и за его горячим сексом со своей зайкой. Мейсон уже молился, чтобы поскорее настала зима. Наблюдая, как они смотрят друг на друга через тарелку с макаронами, как ласкают друг друга под столом, он терял аппетит. А что за глупые прозвища?
«Медвежонок» и «медовый пирожок» заставляли его давиться едой. Если он еще раз услышит это, то, честное слово, застрелится.
И Джесси — эта злюка, чье присутствие преследовало его в мечтах и заставляло твердеть член во время ежедневной мастурбации в душе, рассмеялась, когда он пожаловался.
— Почему я должен оставаться в квартире вместе с ними? — застонал он, когда девушка откатилась от своего компьютера.
Несмотря на многочисленные попытки Джесси выгнать его, Мейсон продолжал торчать в ее рабочей зоне. Его притягивала эта девушка — единственная, кто не готов был раздвинуть перед ним ножки, хоть он и отчаянно хотел, чтобы она это сделала.
Мейсон не коснулся ни одной киски с тех пор как встретил красавицу с плотно сжатыми бедрами, и вовсе не потому, что предложений не хватало. Наоборот, женщины почти бросались на него, и это граничило с сумасшествием. Чем больше он аккуратно отвергал их, тем сильнее они старались. Они приближались к нему с полным арсеналом коротких юбок, не оставляющих простора для воображения, откровенных блузок и шаловливых ручек.
К сожалению, они не возбуждали его. Черт, член Мейсона даже не просыпался, если только он не думал в тот момент о Джесси. Одно воспоминание о темных глазах, ухмыляющихся губах или сочной заднице, и он становился тверже стальной балки. Мейсон ежедневно мастурбировал на Джесси, иногда по три раза в день, запершись в ванной. Он включал воду и мучил свою бедную руку. Неважно, сколько раз он кончал, бормоча ее имя — нахмуренное лицо во всей красе ясно запечатлелось в его памяти — заканчивалось все одинаково. Как только он видел ее или думал о ней снова, он снова ее хотел.
