Арик просто очаровал Киру. Он переносил её упрёки и поддразнивания с насмешливым гневом, иногда оскорбляя, но чаще смеясь. Затем он принял ответные меры, но не в виде ложной лести, как это делала Кира, а в виде возмутительных предложений.
Она почти начала обмахивать свое покрасневшее лицо, когда принесли еду. Много еды. Арик заказал двойную порцию, которая и так была не маленькой. Они начали с салата. Согласитесь, не самая сексуальная еда.
И всё же, когда Кира слизала немного сливочного соуса «Цезаря» с нижней губы, она могла поклясться, что Арик застонал. Он решительно протиснул свою ногу между её ног. Выскользнув из обуви под столом, его пальцы, более проворные, чем она ожидала, зашевелились вверх по её ноге. Кира поймала их, прежде чем они добрались до развилки бёдер.
— Что ты делаешь?
— Кто? Я? Ничего. — Человек с его влиянием не должен выглядеть невинно и дьявольски одновременно.
Кира пыталась переместить ногу, но та не двигалась. Вообще-то, его пальцы двигались выше.
— Не смей.
— Я просто искал тёплое место. Кондиционер установлен на слишком холодном режиме.
— Я не грелка для ног.
— Ты права. Ты больше. Лично я бы предпочёл, чтобы ты окутала всего меня.
И именно так прошла светская беседа во время салата. Что касается его ноги, Кира не позволяла ей давить, но только потому что Арик не настаивал. С другой стороны, она с трудом пыталась не ёрзать на сидении и позволить его пальцам прижиматься к определенной ноющей части её тела.
Арик вывел прелюдию на новый уровень — они оба были всё ещё одеты!
Однако, Кира обнаружила его слабость. Этим стало облизывание губ. Как жадно Арик следил за движением языка. Тем не менее именно она издала стон наслаждения, впервые вкусив идеально приправленный, поджаренный стейк и заставив Арика издать самый странный рычащий звук.
Она закончила жевать и глотать сочный кусок мяса, прежде чем спросить:
— Всё в порядке? Кажется, ты маленько напряжён.
— Нет ничего маленького в моей напряжённости, мышонок.
— Мужчины! Всегда так озабочены размером, когда речь всего лишь о языке.
Она могла бы заползти под стол, когда слова, освобожденные очень вкусным мартини, сорвались с губ.
— Не беспокойся, мышонок, когда речь доходит до облизывания, я — мастер.
У неё не было ответа, потому что Кира, чёрт возьми, не собиралась говорить ему первое, что пришло в голову: «Докажи».
Их словесная прелюдия во время основной части обеда была ничем по сравнению с десертом. Оказалось, Арик устал сидеть один. Он снова переместился к Кире, потеснив её.
