«Так много и легко пишется в жизни очень редко» — слова из его батумского письма от 20 декабря 1924 года.
Когда думаешь о последних годах жизни Есенина, его пребывании в Азербайджане и Грузии, вспоминаешь самое удачливое время и в жизни Лермонтова, Некрасова, «болдинскую осень» Пушкина…
О Есенине этих лет пишут Всеволод Рождественский и Петр Чагин, Дмитрий Фурманов и Тициан Табидзе, Юрий Либединский и Иван Евдокимов… Мы вслушиваемся в их слова с сердечной радостью и болью.
Как отрадны страницы, где рассказывается о Есенине — «товарище бодрым и веселым», о его выступлении у памятника Пушкину, о встречах с рабочими нефтяных промыслов, с партийными руководителями Азербайджана, о его дружбе с грузинскими поэтами. Не забудется лицо Есенина, каким его увидел Качалов: «…спокойное (без гримас, без напряжения, без аффектации актеров, без мертвой монотонности поэтов), спокойное лицо, но в то же время живое, отражающее все чувства, какие льются из стихов».[8]
И горько читать последние страницы летописи его жизни…
Весной 1925 года Есенин публикует стихотворение «Мой путь», где есть такие строки:
Ну что же?
Молодость прошла!
Пора приняться мне
За дело,
Чтоб озорливая душа
Уже по-зрелому запела.
Но для того, чтобы запеть по-зрелому, по-новому, мало одного желания. Нужны решительные шаги к упорядочению во многом неустроенной, безалаберной жизни. Надо отмежеваться от всего нездорового, что, накапливаясь годами, тяготило, разъедало душу. Черный человек, воплощающий в себе все ложное, мерзкое, должен быть оставлен в прошлом — навсегда…
И Есенин делает эти шаги.
Он возвращается к поэме «Черный человек», написанной за границей в период с июня 1922 года по февраль 1923 года. Из текста, в частности, убираются строки, связанные с длительностью болезненных переживаний («Далеко еще нам до прихода дня»), с боязнью будущего («Знаю я, ты боишься идущего дня»).
Новый вариант поэмы Есенин в ноябре 1925 года отдает в журнал «Новый мир». С. Толстая-Есенина пишет, что это было сделано в связи с отсутствием у поэта новых произведений. Думается, главное не в этом. Отправка поэмы в журнал как бы символизировала решение Есенина порвать с прошлым, преодолеть настроения тоски, безнадежности, наполняющие некоторые стихи последних лет (вспомним строки: «Песню тлен пропел и мне…», «…На сердце изморозь и мгла», «Сердце остыло и выцвели очи…»).
Отправив рукопись поэмы в редакцию журнала, Есенин ложится в клинику Первого Московского государственного университета — подлечить расшатанные нервы и отдохнуть. Здесь он принимает решение о смене своего жизненного уклада. Спасительную гавань он видит в городе, где началась его слава, — в городе на Неве.
