И несмотря на все это, я простила его, хотя у меня никто и не просил прощения, и уже в аэропорту снова надела обручальное кольцо.
Нинель говорила мне в трубку:
– Он никогда не сделает тебя счастливой, поверь мне. Это просто какой-то морок.
Я понимала все, что она говорит, но чувствовала иначе.
В самолете Роми много плакала, ей было тяжело расставаться с родными, и даже то, что ей разрешили посидеть в кабине пилота, ее не утешило. Было больно за нее.
Жоффруа вышел нас встречать, помог донести чемоданы. Лицо у него было совсем такое, как раньше. Это был совсем не тот человек, с которым я прожила последние несколько месяцев, а тот, с которым я стала жить в Израиле и за которого вышла замуж. Разумеется, мы помирились. Точнее – договорились, что мы пробуем прожить вместе еще три месяца, но если мне не понравится, он съедет раньше.
На следующее утро я позвонила Гаю и сказала, что Жоффруа стал таким, каким был раньше. Гай очень удивился.
– Возможно, ночь на улице вправила ему мозги, а может, травы не было все это время. Это все марихуана, я тебе говорю.
Потом без звонка и без предупреждения к нам вдруг пришла Жоара. Она уселась за стол, налила себе кофе и непонятно к чему начала рассказывать, как плохо жили Карин и Гай. Отрицательным персонажем все время выходил Гай. Он никогда пальцем не пошевелил по дому, не делал вообще ничего. У него не было достаточной чувствительности к детям, он всегда был слишком строгим. Когда у них родилась вторая дочь, Лия, никто из родителей не хотел ею заниматься, оба продолжали любить только старшую девочку. А однажды Гай так сильно ударил трехлетнюю Лию, что у нее три дня оставался на лице след от его руки. В другой раз Карин пришла к Жоаре и показала синяки на руке, она сказала, что Гай избил ее каской от мотоцикла прямо при детях.
Я была в шоке, тем более, что история с каской мне что-то напоминала. Я помню, что Карин писала мне в скайпе, когда они еще жили в Париже, что по дороге с работы они с Гаем ужасно поругались. Они ехали домой на скутере, и Карин схватила каску и стала ею лупить по стене дома.
Потом Жоара совсем разошлась: говорила, как равнодушно Гай относился к детям, после того, как они с Карин разошлись. Как не считался с их надобностями, как слишком быстро привел в дом другую женщину и стал ее с ними знакомить. Я не отвечала ни слова, да, видимо, и не нужно было.
Первое время Жоффруа действительно вел себя как когда-то – он весело играл с Роми, когда мы всей семьей ездили в супермаркет за покупками, вместо того, чтобы орать на нее и пыхтеть. Но я чувствовала фальшь во всем. Карин очень переживала, что мы живем в квартире, записанной на ее имя. Испытательный срок на работе закончился, и я получила право снять квартиру на свое имя. Карин договорилась со своим приятелем Пьером, очень славным парнем, о том, что он сдаст нам свою квартиру, когда его бывшая жена найдет себе другое жилище в соседнем городе и съедет. И вот свершилось: Пьер позвал нас посмотреть квартиру.
